Бахауддин родился 700 лет назад, приблизительно в 1318 г., 14 числа месяца Мухаррам, в семье таджика-ремесленника, в деревне Касри-Хиндуван, около Бухары. Его отец и дед были богобоязненными людьми. Всю свою жизнь они посвятили духовной практике суфизмаи зарабатывали деньги честным трудом.
Отец Бахауддина был ткачом и гравировщиком по металлу. Бахауддин Накшбанди (Накшбанд – «чеканщик»), так же как и отец, стал ткачом, и его шелковая материя с золотыми и серебряными нитями была очень популярна.
У персоязычных народов, в какой бы стране они ни жили, в культуре, архитектуре, одежде и даже в письменности – всюду можно наблюдать национальный почерк и национальную символику. Например, на медной поверхности самаркандских и бухарских изделий: посуде, драгоценностях, вышивках – по-прежнему используется национальный орнамент, разработанный Накош-чеканщиком. Его работы пользуются мировой известностью. Их история восходит к временам персидского царя Джамшеда. Они ложатся в основе современного национального дизайна в Афганистане, Таджикистане, Узбекистане (Самарканд, Бухара), Иране – всюду, где сегодня живут персоязычные народы.
Отец Бахауддина Накшбанди был глубоко верующим мусульманином. Дедушка, имея близкие отношения с духовными наставниками, влиял на духовный рост своего внука. Бахауддин с детства находился под религиозным влиянием тасаввуфа – науки, цель которой воспитание сердца человека и очищение его от всего, что отвращает нас от Аллаха ﷻ . Когда Бахауддин был ещё ребёнком, дед всегда брал внука с собой на уроки суфизма, где будущий суфийский учитель познавал практику всех лучших черт человека и избавление от худших.
Бахауддин с раннего возраста изучал такие науки, как Шариат и Тарикат. Первым духовным учителем мальчика был Мухаммад Бабаи Симаси, который впоследствии отправил его для продолжения обучения к шейху Сайиду Амиру Кулалу. Шейх, в свою очередь, видя серьезность устремлений молодого Бахауддина, ввел его в суфийский орден дервишей Ходжаган.
Бахауддин был необычным ребёнком, на его лице ясно был виден след святости и свет (нур) благородства. Он всегда находился в обществе взрослых людей. Ему были не интересны сверстники, он не принимал участия в их детских забавах и играх. Мать Бахауддина рассказала: «Когда моему сыну было четыре года, он указал на корову и сказал, что она родит теленка с белой звездочкой на лбу». Через месяц корова родила теленка с белой звёздочкой на лбу, как описал малыш Мухаммад Накшбанди. Аллах ﷻ наделил будущего духовного наставника необычными способностями и талантом - караматами.
В возрасте 17 лет, по воле отца, Бахауддин Накшбанди женился. Вскоре юный богослов стал собираться в паломничество к святым местам – в Мекку и Медину. Путешествие оказалось долгим, и домой, в Бухару, Накшбанди прибыл лишь спустя три года.
Шейх Бахауддин Накшбанди в течение своей жизни трижды совершил хадж. Слава его как наставника была велика.
Его правила, метод зикра очень быстро распространились по всей территории Средней Азии. Очень скоро учение завоевало популярность в Османской Турции, мусульманском Поволжье и даже в Индии и арабских странах. До сих пор его метод зикра востребован ханафитами – последователями одной из четырёх религиозно-правовых школ или систем (мазхабов) суннитского Ислама, следующих тарикату «Накшбандия». Таким великим человеком был шейх Бахауддин Накшбанди.
Характер и нравственность шейха Бахауддина
Шейх Бахауддин обладал удивительным характером. Он зарабатывал на хлеб собственным трудом и никогда не брал и не питался за счет садака.
У шейха Бахауддина никогда не было домашней прислуги. Он своими благословенными руками готовил пищу для бедных и сам прислуживал им за столом. Если они собирались вместе для принятия пищи, он призывал их находиться в состоянии хузура.
Также, когда шейха Бахауддина посещал кто-нибудь из дальних городов, то он сам, как обычно, обслуживал гостя, проявлял всяческую заботу, самым лучшим образом ухаживал за его верховым животным, своими благословенными руками готовя для него питье и корм, чтобы не беспокоить хозяина.
Произведения Бахауддина Накшбанди
Хазрат Накшбанди на родном для него персо-таджикском языке написал такие произведения, как: «Хаётнама» («Книга жизни»), «Далил ул-ашикин» («Свидетельство влюблённых»), «Аврод» («Покровы»).
Среди многочисленных учеников и продолжателей духовной традиции хазрата Бахауддина Накшбанди наиболее известны хазрат Алауддин Аттар, хаджа Порсо Бухари, Мавлана Мухаммад, хаджа Мусафир Хорезми и другие.
Хазрату посвящены книги хаджи Порсо «Макомати Бахауддин Накшбанди», «Алфоси Кудсия», трактат Мухаммада Бакира «Макомати хаджа Бахауддин Накшбанди» («Ступени суфийского пути»). С большим почтением о хазрате писали Джами, Навои, Али Сафи, Махдуми Азам, хаджа Ахрор и другие авторы. Зятем хазрата был Алауддин Аттар, а внуком – Хасан Аттар.
Последние мгновения жизни шейха Бахауддина Шейх
Аляуддин Аттар рассказывал: «Когда приблизился час смерти шейха Бахауддина, мы читали суру «Ясин» из Корана. Когда мы дошли до середины суры, внезапно ослепительно засияли лучи света. Мы были поглощены чтением прекрасных слов Аллаха ﷻ . Учитель перестал дышать, и его душа покинула земной мир и переселилась в мир вечности».
День был вторник, ночь, третьего числа месяца Раби-уль-авваль 791 года хиджры (1389 г. григорианского календаря). Скончался шейх в возрасте 73 лет. Труды шейха Бахауддина переводят с персо-таджикского языка фарси на узбекский, турецкий, арабский, русский, английский и другие языки мира.
(Абумухсин Мухаммад Бакир ибни Мухаммад. «Макаматы хазрата хаджи Накшбанди», «Хашияту Тахави», «Мараки Фалах», «Мараки Саадат»)
В современной Чечне основным вероисповеданием мусульман является суннизм. При этом большинство чеченских суннитов следуют традициям суфизма – эзотерического учения, проповедующего смирение и аскетизм.
Северокавказский суфизм
По определению Совета муфтиев России слово «суфизм» восходит к арабскому «суф» («шерсть») – материал, из которого изготовлялась одежда искателей Истины. Сам по себе суфизм не является подобно суннизму и шиизму течением в исламе, однако он выражает мистико-аскетическую природу того и другого.
Под руководством духовного наставника – муршида или шейха – суфии вдали от мирской суеты погружались в размышления над смыслом Корана, уделяли много внимания личному переживанию и внутреннему осознанию религиозных истин.
В первые годы советской власти большевики с терпимостью относились к кавказским мусульманам. В своей пропаганде они отмечали, что «коммунизм и шариат не противоречат, а дополняют друг друга». «Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными», – обращался Ленин к народам Кавказа.
Но уже к концу 20-х годов ХХ столетия политика советских властей на Кавказе перестала быть умеренной. Стали активно закрываться мечети, начались репрессии против суфийского духовенства. С 1958-го по 1964 годы в Махачкале, Грозном и Назрани прошли судебные процессы над видными религиозными деятелями, однако они не смогли остановить рост влияния суфийских братств.
Позднее руководству СССР все же пришлось обращаться за помощью к лидерам кавказских суфийских орденов. В частности, в 70-х годах, когда на почве обычая кровной мести в регионе повысилась социальная напряженность, благодаря вмешательству шейхов число враждующих кровников резко сократилось.
Известный социолог Виктор Пивоваров в 1975 году отмечал, что «более половины верующих мусульман Чечено-Ингушской автономной республики являются членами братств мюридов (последователей учения суфизма)». В 1986 году в Чечено-Ингушетии действовали 280 мюридских групп и 8 тысяч мюридов (последователей).
На сайте Духовного управления мусульман Чеченской Республики написано, что в регионе распространены только два суфийских тариката (ордена) – накшбандийа и кадирийа, подразделяющиеся на различные группы, общее число которых достигает тридцати. Статистика говорит о приблизительном равенстве последователей обоих орденов.
Между суфийскими общинами Чечни есть ряд противоречий, вызванных многими причинами: клановостью, местничеством, нетерпимостью к инакомыслию, соперничеством лидеров, борьбой за сферы влияния. Среди них можно встретить как миролюбивые братства, так и открыто призывающие к джихаду против иноверцев.
Орден накшбандия
Наиболее влиятельный на всем Северном Кавказе тарикат – накшбандия. Профессор кафедры культурологии Дагестанского государственного университета Гарун Курбанов популярность накшбандия связывает с его двойственным характером – «он одновременно элитный и простонародный». Накшбандия, по мнению Курбанова, способен адаптироваться к меняющимся общественным и политическим условиям.
Свое имя орден накшбандия получил от Бахааддина Накшибанда, жившего в Средней Азии в XIV веке. Через Северную Турцию тарикат проник на Кавказ, став там идеологической базой движения мюридизм. В XIX веке этот орден в лице имама Шамиля являлся вдохновителем горцев Дагестана и Чечни в борьбе против Царской России.
Неотъемлемая составляющая практик этого ордена – так называемый тихий зикр - мысленное поминание имени Бога. По учению накшбандия путь к Аллаху лежит через богоугодные деяния и молитвы. Внешне отличить члена этого братства можно по белой шапочке из четырех клиньев с вышитыми на ней стихами из Корана.
Характерно, что мюриды накшбандийского тариката редко отрекались от мирской жизни. Религиозный закон не обязывал их жить в обителях. Многие из них создавали семьи, а поэтому различить их среди остального населения было практически невозможно.
Орден накшбандия проникнут суровой дисциплиной. Мюриды должны терпеливо переносить от шейхов грубое или даже унизительное обращение. Если ученику открывается какая-либо тайна его учителя, то он обязан «не обнаруживать это никому, хотя бы его живого распилили на части».
Накшбандия – полиэтнический орден. Кроме чеченцев к нему принадлежат аварцы, даргинцы, ингуши, лезгины, кумыки, лакцы, табасаранцы. Расширение состава общин происходит преимущественно за счет доминирующей в данной местности этнической группы.
Орден кадирия
Этот тарикат связан с именем Абд ал-Кадира ал-Джилани, жившего в XI-XII веках в иранской провинции Гилан. На Северный Кавказ орден пришел позднее накшбандия, но занял там не менее прочные позиции. В Чечне тарикат кадирия представлен, прежде всего, последователями шейха Кунта-Хаджи Кишиева, которых часто именуют кунта-хаджиевцами.
Кунта-Хаджи – современник имама Шамиля, но его религиозная позиция была совершенно иная. В обращенных к народу религиозных проповедях шейх призывал к миру и смирению, осуждал кровопролитие, убеждал горцев прекратить сопротивление имперской власти. Парадоксально, но царская администрация на мирные проповеди Кунта-Хаджи реагировала гораздо болезненнее, чем на газават (священную войну) Шамиля. Начальник Терской области Лорис-Меликов писал: «Учение зикр направлением своим, во многом подходящее к газавату, служит лучшим средством народного соединения, ожидающего только благоприятного времени для фанатического пробуждения отдохнувших сил».
Благодаря кадирия исламизация чеченцев и ингушей достигла на Кавказе быстрого и зримого успеха. Несмотря на миролюбивую политику, Кунта-Хаджи сумел добиться в суфийских братствах сплоченности и беспрекословного подчинения мюридов своему наставнику. Русские источники XIX века сообщали, что последователи Кунта-Хаджи не пьют вино и не курят.
Широкую демократизацию кадирия современные духовные лидеры Чечни объясняют личностью
Кунта-хаджи Кишиева, ставя его в ряд великих гуманистов современности наряду с именами Льва Толстого, Махатма Ганди, Альберта Швейцера и матери Терезы. В частности, некоторые чеченские исследователи предполагают, что Толстой мог каким-то образом соприкоснуться с проповедью ненасилия Кунта-Хаджи во время своей службы на Кавказе.
В молитвах суфиев ордена кадирия особое значение придается психосоматическим элементам. Так называемый громкий зикр выражается посредством определенного ритма форсированного выдоха, резких ритмичных движения головой и ударов ногой о землю. Интересно, что в круговые моления-зикры иногда допускаются женщины и даже иноверцы.
Кадирийский таракат дал богатые всходы на чеченской почве благодаря специфике вайнахских традиций единобожия и идее заступничества. Последняя создала в вайнахской среде особый институт рыцарства – конахство. Согласно уставу конахства мужчина сознательно берет на себя особые обязанности при любых ситуациях защищать слабых даже ценой собственной жизни.
К ордену кадирия принадлежит действующий президент Чеченской Республики Рамзан Кадыров.
Современность
Сегодня социологические исследования фиксируют в Чечне заметный рост количества последователей суфизма, в первую очередь, среди молодежи. Ученые говорят, что республику охватывает настоящая религиозная эйфория. Не в последнюю очередь это связано с деятельностью Рамзана Кадырова.
Так, в «Концепции государственной национальной политики Чеченской Республики» в разделе, посвященном развитию духовной жизни, пять пунктов из двенадцати отведены исламу. Кадыров говорит: «Человек если не верит, это опасный человек», а «враг ислама», по его мнению, тождествен «врагу народа».
Нужно отметить, что сегодня суфийское духовенство прикладывает много усилий для борьбы с исламским радикализмом. Глава Общественной палаты Чечни Саид-Эмин Джабраилов отмечает готовность и способность лидеров кадирия и накшбандия сплотиться и образовать «консорциум», эффективно противостоящий фундаментализму.
В среде чеченских суфиев нередко можно встретить последователей практики ритуального самобичевания – татбира – больше популярного в шиитском Иране. Участники обряда в честь безвинно погибшего имама Хусейна ибн Али наносят себе различного рода повреждения, в частности, забивают в голову кончик ножа или прокалывают спицами щеки.
На одной из встреч с суфиями-членовредителями Кадыров дал понять, что не желает проповеди такого учения в Чечне. «Я не хочу хоронить людей, не хочу, чтобы в Чечне была Сирия», – заметил глава Республики.
Именно такое традиционное направление ислама, как суфизм, по замыслу руководителей Чеченской Республики «способно привлечь мусульманскую молодежь и стать серьезной альтернативой ваххабизму и другим радикальным течениям, искажающим религию».
Орден Накшбанди (Накшбандия)
Основатель ордена - Шейх Бахауддин Накшбанд
Хазрат Бахауддин Мухаммад ибн Мухаммад Бахауддин Накшбанд аль-Бухари прославившийся на весь мир как «Хаджаи Бузург» (Великий Хаджа), «Шах Накшбанд» родился в 1318 году в селении Касри Хиндуван близ Бухары, здесь же в 1389 году похоронен. Предводитель святых, Полюс времени, великий наставник, возродивший заветы Пророка Мухаммада, да пребудут с ним мир и благословение Аллаха, основатель суфийского ордена Накшбандия (Накшбанди) Хазрат Бахауддин ведёт своё происхождение по линии отца - от Хазрати Али, да пребудет с ним довольство Аллаха, а по линии матери - от Хазрата Абу Бакра Сиддика, да пребудет с ним довольство Аллаха.
Перу Хазрата Бахауддина принадлежат трактаты «Хаётнама» (Книга жизни), «Далил ул-ашикин» (Свидетельство влюблённых), «Аврод» (Покровы). Среди многочисленных учеников и продолжателей духовной традиции Хазрата Бахауддина Накшбанда наиболее известны Хазрат Алауддин Аттар, Хаджа Порсо Бухари, Мавлана Мухаммад, Хаджа Мусафир Хорезми и другие. Хазрату посвящены книги Хаджи Порсо «Макомати Бахауддин Накшбанд», «Алфоси Кудсия», трактат Мухаммада Бакира «Макомати Хаджа Бахауддин Накшбанд» (Ступени суфийского пути). С большим почтением о Хазрате писали Джами, Навои, Али Сафи, Махдуми Аъзам, Хаджа Ахрор и другие авторы. Зятем Хазрата был Алауддин Аттар, а внуком Хасан Аттар.
На месте погребения Хазрата Бахауддина правитель Бухары Абдулазизхан в 1544 году построил дахму (мавзолей) и ханаку (обитель дервишей и паломников). Мать правителя Абулфайзхана в XVIII веке возвела мечеть с двумя айванами (террасами), а в ХIХ веке Хаким Кушбеги Амир Насруллах построил ещё одну мечеть. Минарет (башня) построен в 1720 году. Саккохана считается сооружением ХХ века. В ней хранилась чистая питьевая вода.
Во времена воинствующего атеизма эта святыня была в состоянии запустения и постепенно превращалась в руины. После обретения независимости в ознаменование 675-летия Бахауддина Накшбанда в 1993 году святыня была отреставрирована. Большие работы по благоустройству были проделаны в 2003 году. Были восстановлены ворота Диловар. С южной стороны мемориального комплекса была построена дарвазахана (входное помещение) с высоким куполом. С восточной и западной стороны от могилы Хазрата по старинным образцам были воссозданы богато декорированные айваны – террасы. Обширный сад соединил в единую композицию священное погребение Хазрата Бахауддина и место погребения его праведной матери.
В мемориальном комплексе отреставрировали Дахмаи Шохон (Некрополь правителей). Здесь покоятся правители из династий Тимуридов, Шейбанидов, Аштарханидов.
Источник http://naqshband.uz/orden/2000.1.40
Накшбанди (перс. نقشبندی) - суфийский тарикат, названный в честь одного из своих знаменитых шейхов Бахауддина Накшбанда, мавзолей которого находится в Бухаре и является местом активного паломничества. Духовная генеалогия шейхов ордена восходит к Мухаммаду. Учение тасаввуфа (суфизм) осталось в наследие от пророков. Каждый великий пророк, очищая своё сердце «зикром» (вспоминовением) Аллаха, неукоснительно выполнял Его повеления и,трудясь своими руками, ел свою чистую предназначенную ему долю. К примеру, Адам занимался земледелием, Идрис - портняжным ремеслом, Давид (Дауд) - кузнечным делом, Моисей (Муса) и Мухаммад были пастухами. Позднее Мухаммад стал заниматься торговлей. Монашество же (аскетизм) Всевышний Аллах не повелевал, но люди сами выдумали его, о чём Всевышний Аллах гласит:
И вслед за ними Мы других посланников послали,
За ними - Ису, сына Марйам,
Которому Евангелие дали.
И души тех, которые пошли за ним,
Мы пропитали состраданием и милостью (к собратьям).
Но жизнь монашескую,
Что они измыслили себе,
Мы не предписывали им.
Они же делали сие в угоду Богу,
Хотя это была не та угода,
Какую надлежало им блюсти.
Мы тем из них, которые уверовали (в Бога),
Послали должную награду.
Но стали многие из них (Господнему Закону) непослушны.
(Сура «Железо», 27-й аят).
Пророк говорят: لا رهبانيّة في الاسلام «В Исламе монашества нет». Официальный сайт ордена Накшбандия
Практика
1 «Хуш дар дам» هوش در دم (Ум в сердце, дыхании) «хуш» - ум, «дам» - дыхание. Основа дыхания – сердце. Пророк говорят: العقل في القلب «Ум в сердце». Каждое исторгаемое нами дыхание не должно быть невежественным, но должно быть осознанным и приносящим усладу. То есть, каждое дыхание от выдоха до вдоха должно быть с памятью об Аллахе. Всевышний Аллах гласит:
Он - Тот, Кто небеса и землю сотворил
За шесть (небесных) дней
И утвердил Свое державие на Троне.
Он знает, что уходит в землю
И что выходит из нее;
Он знает, что нисходит с неба
И что стремится к небесам.
И где б вы ни были, всегда Он с вами
И зрит незримо все, что делаете вы.
(Сура «Железо», 4-аят).
Следовательно, с тем, кто не забывает об Аллахе, то есть, осознаёт каждое дыхание, с тем пребудет Аллах.
Принцип «Хуш дар дам» Алишер Навои воспел так:
«Чтобы напастей на пути не повстречать,
Ум от дыханья ты не должен отдалять».
2 «Назар дар кадам» نظر در قدم (Взгляд на шаг). Смысл этого أن لا يمشي في معصية الله Не вступать на путь, ведущий к греховности перед Аллахом, не ходить по нему (пути), обдумывать свой шаг.
Всевышний Аллах гласит:
Кто ж лучший проводник -
Кто, пресмыкаясь, бьет челом о землю
Иль тот, кто шествует по праведной стезе?
(Сура «Власть», 22-аят).
В другом священном аяте говорится:
И не ходи ты горделиво по земле -
Тебе ее не разверзти на части
И гор по росту не достичь.
(Сура «Ночной перенос», 37-аят).
Каждый шаг, не забывая Аллаха, отдавать отчёт за совершённые поступки.
«Ты взор от поступи своей не должен отдалять,
Коль почву под ногами на Пути не хочешь потерять».
(Алишер Навои)
3 «Сафар дар ватан» سفر در وطن (Путешествие по Родине) путешествие, переход соискателя-салика от человеческих качеств к ангельским качествам, от плохих качеств (гордыня, зависть, лицемерие, жадность) к хорошим качествам (любовь, вера, правдивость, убеждённость в вере); находясь на своей Родине, путешествовать мысленно.
Пророк говорит:
«Будь в мире как странник-путешественник».
Алишер Навои говорит: «По Родине своей ты скромной поступью иди,
Коль хочешь пользу обрести в пути».
«Ты путешествуй, но по Родине своей,
В уединеньи будь, но находясь среди людей».
4. «Хилват дар анджуман» خلوت در انجمن (Находясь среди людей, быть в уединении) الظّاهر للخلق و الباطن للحق то есть, внешней стороной быть с народом и с внутренней стороны быть с Истинным Господом; Хотя самому находиться среди людей, но помыслами и вспоминовением быть с Аллахом, как бы сидя в уединении. В достоверном Хадисе Всевышний Аллах гласит: و من ذكرني في ملاء ذكرته في ملاء خير منهم «Для того, кто, будучи среди людей, вспомянет Меня, того Я вспомяну среди людей лучше их». Общаясь с людьми, быть в собеседовании, разделять с ними их боль означает служить народу на пути снискания довольства ВсевышнегоАллаха. В тарикате Накшбандия уединение (отшельничество) особо не поощряется.
Как констатирует Алишер Навои:
«Уединенью твоему толпа чтоб не сумела помешать,
Сумей в толпе людей уединенье сохранять».
Выше упомянутым четырём источникам-«рашха» положил основу Хаджа Юсуф Хамадани.
«Когда четыре эти практики освоишь,
Узнаешь цену миру и чего в нём стоишь».
(Алишер Навои)
5. «Ёд кард» ياد كرد (Вспоминание) - ни на миг не оставляя калб-сердце вне вспоминовения Аллаха, будучи осведомлённым об Аллахе, делать зикр, то есть «Даст ба кору, дил ба ёр» (Руки – работе, сердце - Возлюбленному).
Всевышний Аллах говорит:
При этом не добавив:
"Если на то будет Господня воля".
А если все-таки забудешь,
То вспомни Бога своего и (сразу же) скажи:
"Быть может, мой Господь меня приблизит
К пути прямому, (что лежит к познанию сего)".
(Сура «Пещера», 24-аят).
Переход от зикра, произносимого языком к зикру, произносимому сердцем. В тарикате Накшбандия метод этого зикра следующий: Человек, сконцентрировавшись, представляет себя находящимся перед душой своего шейха, закрывает глаза и рот, прилепляет язык к нёбу, сцепляет зубы, с почтением воспроизводит сердцем зикр «калимаи тавхид».
6 «Боз гашт» باذ كشت (Возвращение) – памятование о нашем предстоящем возвращении к Аллаху, возвращение к Аллаху в сердце, произнесение делающим зикр (закиром) языком либо в сердце после произнесения لا إله إلاّ الله - Ля илаха иллаллах – «Нет бога, кроме Аллаха» формулы الهي أنت مقصودي و رضاك مطلوبي «Илахи анта максуди ва ризока матлуби» (Боже, Ты – моя цель и моё желание – довольство Твоё). Ибо калима «Боз гашт», удаляя из памяти человека плохие либо хорошие помыслы, делает зикр объективным. Памятование смерти (робитаи мавтия), памятование о возвращении к Аллаху.
В аяте сказано:
Всем, кто в минуты горя говорит:
"Поистине, мы все во власти Бога,
И лишь к Нему мы возвратимся", -
(Сура «Корова», 156-аят).
Ведь всякая душа познает смерти вкус,
И к Нам вам надлежит вернуться.
(Сура «Паук», 57-аят).
7. «Нигохдошт» نكاه داشت (Сохранение) – наблюдение за помыслами и воспоминаниями в сердце; необходимость для соискателя хотя бы час-два или более того не отпускать память и мысли на посторонние вещи, не допускать рассеянности в мыслях и не вспоминать о чём-либо постороннем, удерживать внимание от вещей, отвлекающих от зикра – вспоминовения Аллаха.
Всевышний Аллах говорит:
Люди, которых ни торги и ни продажа
Не отвлекли от поминания Аллаха,
(Не уклонили) от часов молитвы,
От милостыни на очищение (не увели).
Они страшатся только Дня,
Когда (от ужаса) их взоры и сердца перевернутся,
(Сура «Свет», 37-аят).
8. «Ёд дошт» ياد داشت (Вспоминовение) – каждое мгновение быть осведомлённым об Истинном Всевышнем; постоянно памятовать об Аллахе.
Всевышний Аллах говорит:
Так помните Меня, и Я вас буду помнить;
И будьте благодарны Мне (признанием своим)
И никогда неблагодарными не будьте, отвергая Мою веру!
(Сура «Корова», 152-аят).
Ещё в одном священном аяте говорится:
С благоговением, смиренно и без громких слов
Ты вспоминай о Господе твоем
В час утренней зари и в час вечерний
И здесь небрежным никогда не будь.
Сура «Аль А"Араф», 205-аят.
Хранить сердце от невежества. Пророк говорит: لكلّ شيء صقاّلة و صقاّلة القلب ذكر الله «У каждой вещи есть то, что её совершенствует. Сердцу придаёт совершенство зикр Аллаха». Вышеперечисленным четырём «рашха» - принципам основу положил Хаджа Абдулхалик Гиждувани.
9. «Вукуфи замони» وقوف زماني (Остановка времени) – дорожить временем, пользоваться временем продуктивно, знать, сколько времени прошло за деланием благих дел и сколько за совершением греховных дел, быть осведомлённым об этом. Если время божьего раба проходит с осознанием, с зикром Аллаха, нужно благодарить Аллаха; в противном случае, если время прошло с небрежением, возносить раскаяние, просить прощения и каяться. Пророк говорит: إغتنم خمسا قبل خمس شبابك قبل هرمك و صحتك قبل سقمك و غناك قبل فقرك و حياتك قبل موتك و فراغك قبل شغلك «Пятью вещами дорожи до наступления пяти вещей:
своей молодостью до прихода старости,
своим здоровьем до прихода недуга,
своим богатством до того, как станешь бедным,
своей жизнью до прихода смерти,
своим свободным временем до того, как будешь занят».
10. «Вукуфи адади» عددي وقوف (Ведение исчисления) ведение исчисления, счёта, соблюдение порядка. Произнесение за одно дыхание калимы (Ля илаха иллаллах – Нет бога, кроме Аллаха) делающим зикр (закиром) 3 раза, либо 7 раз, либо 9 или 21 раз. В случае если за одно дыхание он может сделать зикров более этого числа, нужно завершать на нечётном количестве. Произнося зикр, необходимо придерживаться нечётного числа. Всевышний Аллах говорит:
О вы, кто верует!
Хвалы Аллаху воздавайте частым воздаяньем
(Сура «Союзники», 41-аят).
Пророк говорят: إنّ الله وتر يحبّ الوتر «Аллах един. Он любит нечётность».
11. «Вукуфи калби» وقوف قلبي (Сердечная пауза или неподвижность сердца) – у этого есть два смысла. Первый – осведомлённость и сконцентрированность сердца делающего зикр (закира) на Истинном Всевышнем. Второй – сконцентрированность закира на своём сердце, занятие сердца зикром.
Аллах Всевышний говорит:
О вы, кто верует!
Аллаху и посланнику Его послушны будьте,
Когда он призывает вас к тому,
Что вас, поистине, животворит и направляет.
И знайте, что Аллах всегда стоит
Меж (бренными страстями) человека
И (тайными порывами) его души, -
Поистине, вы будете все собраны к Нему.
(Сура «Военные трофеи», 24-аят).
Ещё в одном священном аяте сказано:
Ведь верующие - только те,
Сердца которых трепета полны
При поминании Аллаха;
Чья вера укрепляется сильнее,
Когда читают им знамения Его;
И кто надежды возлагает
Лишь на Владыку своего;
(Сура «Военные трофеи», 2-аят).
О том, что сердце находит утешение зикром Аллаха, Всемогущий Аллах благовестит:
Тех, кто уверовал и чьи сердца
При призывании Аллаха исполняются покоя, -
Ведь призывание Аллаха
Покоем сердце наполняет".
(Сура «Гром»,28-аят).
Пророк говорят: الا إنّ في الجسد لمضغة إذا صلحت صلح الجسد كلّه و إذا فسدت فسد الجسد كلّه الا و هي القلب «Знай же, в теле (человека) есть кусок мяса, если он хорош, то всё тело хорошее, если он испорчен, испортится всё тело. Этот кусок мяса - сердце». Эти вышеперечисленные три принципа - «рашха» добавил Хазрат Бахауддин Накшбанд. Алишер Навои говорит:
«Когда черёд настанет твой, о, Навои,
С напевом этим станешь Накшбанди».
Алишер Навои назвал основы Накшбандия «путём довольствия малым».
Правила или секреты братства Накшбанди
(Предисловие издателя к книге Омара Али Шаха )
Прежде чем эта книга будет куплена вами, необходимо предварение не предупреждение типа «эзотерическая литература может оказаться опасной для вашего психического здоровья», а напутствие тем, кто еще не имел возможности ознакомиться с суфийской традицией и образом мышления.Знание, о котором идет речь в суфизме – это, скорее, путь чувства и делания, а не западная идея накопления интеллектуальной информации. Это означает, что если вы не знакомы с предметом, у вас нет причин тушеваться перед теми, кто, подобно мне, отдал попыткам его освоения больше тридцати лет. Причина нашего равенства проста: большинство людей вырастает в родной либо приемной семье, и по мере взросления так или иначе формирует личное восприятие мира. Поэтому каждый уже обладает инструментами познания, хотя, с точки зрения суфиев, эти инструменты могут использоваться неэффективно или оказаться заржавевшими.
Техники суфийской традиции, которым посвящена книга – одна из многих на эту тему, – призваны научить человека применять уже имеющиеся у него знания, извлекая из них максимальную пользу.
Основная идея традиционных техник состоит в том, что они используются неотрывно от собственного опыта человека в контексте его повседневной жизни. То есть, вы должны применять эти техники в житейской практике, а не превращать их в алтарь для поклонения.
В любом новом деле люди обычно путаются или увлекаются какой-то одной возможностью или аспектом в ущерб другим, что приводит к искаженному восприятию феноменов реальности. Поэтому руководство учителя считается здесь необходимым. Именно присутствие учителя, задачей которого является наблюдение за работой ученика, позволяет сберечь время, которое вы потратили бы впустую.
Духовное обучение чем-то сродни ремеслу. Мой отец учил гравировке глубокой печатью и жалел о том, что начиная с 1950-х годов черную тушь для заливки форм стали продавать уже смешанной с льняным маслом. В прежние времена сухой красящий пигмент мололи, используя точильный камень, и смешивали с маслом на зеркальном стекле. Добиться требуемой мягкости краски было непросто, и большинство подмастерьев долго еще занималось ее растиранием (процесс, известный во Франции как “broyer du noir”), прежде чем им позволяли самостоятельно использовать краску на медных или цинковых формах.
Когда я спросил отца, была ли заводская краска хуже по качеству, он ответил: «Да нет же, краска отличная. Что стало хуже, так это отношение к ней».
Думаю, не будет преувеличением сказать, что эту книгу можно рассматривать по аналогии с сухой краской? как основной компонент предстоящего большого труда. На упаковке с краской вы не найдете инструкции, как превратить ее в прекрасную картину: изображение создается автором. Резец гравера сам по себе не проведет линию, но рука, направляемая сознанием, может научиться владеть резцом. Или же, как вновь и вновь подчеркивает Омар Али-Шах, чтобы существовало знание, его нужно применять. Поэтому данная книга не является сборником готовых рецептов эзотерической мудрости – возможности использования книги или краски бесконечны. Но не стоит падать духом: каждый находит свой способ.
Если отнестись к этой книге с должным уважением и вниманием, она поможет едва ли не каждому – но лишь при условии, что вы прилагаете ее к общему контексту своей жизни, не утрируя частности. Обратное означает, что ваше сознание утратило свою подвижность. Необходима гибкая соотнесенность своей жизни и концепций, изложенных в книге, лишь тогда они обретут смысл. Восприятие книги в качестве буквалистского руководства типа «Делай так» и подобный подход как таковой сделают ее бесполезной.
Несколько слов о направленности излагаемого материала. Вот фрагменты из предисловия Омара Али-Шаха к книге «Суфизм сегодня»:
Суфийская традиция – не религия и не культ. Это философия жизни, и ее цель – предложить человеку практический путь достижения более высокого уровня сознания, чтобы воспринять свою взаимосвязь с Высшим Бытием.
Эта философия веками передавалась из поколения в поколение, оберегая свои древние секреты и бережно сохраняя их в первозданной чистоте для тех, кто ищет глубочайшую мудрость с помощью глубинного сознания.
Настоящая книга предназначена именно для этого. Если вас это интересует, то продолжите чтение или приобретите книгу, чтобы сделать это дома. Если вам не верится, что такое возможно, то не тратьте попусту свое время: поставьте книгу обратно на полку и сходите лучше в кино.
«Правила или секреты» являются орудиями достижения генеральной цели – не больше и не меньше. Если решать с их помощью более приземленные задачи, то в худшем случае они обратятся против самого человека, а в лучшем – окажутся совершенно бесполезными. Именно намерение, с которым человек использует техники, определяет уровень, на котором они будут работать. Иными словами, вы можете получить всё или ничего. Они не несут в себе угрозы, просто нужно помнить, что в данном случае человек пользуется мощными инструментами. Те, кто имеет хотя бы крупицу опыта Традиции, знают, что при обретении внутренней силы ошибки бьют больнее.
«Правила…» обрели данную форму давным-давно – в 16 веке. Первые восемь правил приписывают шейху ходже Абд аль-Халику Гиждувани, чья могила находится в кишлаке Гиждуван на дороге из Бухары в Самарканд. Три последних даны Бахауддином Накшбандом, основателем братства дервишей Накшбанди. Недавно восстановленная усыпальница шейха Накшбанда также находится близ Бухары.
Как объясняет Омар Али-Шах в одной из глав, слово «секрет» в Традиции подразумевает не столько тайное, сколько нечто глубоко личностное. Поэтому здесь более уместно рассматривать секрет как интимное, обращенное к сокровенному началу личности. Если человек открывается им, они развиваются и расцветают, – ибо это единственное место, где они могут расти. Если попытаться использовать их с любой другой целью, например, чтобы произвести впечатление своими знаниями или властвовать над другими, они исчезнут, или, что еще хуже, обратятся против самого человека.
Существует множество вариантов претворения в жизнь идей, изложенных в «Правилах…». Чтобы не ограничивать гибкость их использования, Омар Али-Шах приводит ограниченное число конкретных примеров. По его словам, если дать рекомендацию практиковать правило «одиночество на людях» в метро в час пик, то есть риск ограничить его использование только временем пребывания в метрополитене. Ситуации, в которых можно применять традиционные техники, многообразны. Поэтому люди, использующие для развития эти идеи, сузят свои горизонты, если увлекутся коллекционированием готовых рецептов. По этой же причине содержание книги может показаться туманным: Омар Али-Шах достаточно проницателен для того, чтобы оставить читателю больше простора для собственных вариантов и опытов по применению этих концепций. Он отсылает скорее к творческому применению правил, чем к перечислению частных ситуаций и событий, в которых их можно применять.
Разговоры о сравнительном применении правил разными людьми могут быть полезными, однако несовпадение намерений разных людей привносит разницу в их практику. Подражание притягательно, и можно свернуть на эту дорожку, потянув за собой и других. Это одна из причин, по которым в суфийской традиции, обычно не придающей большого значения «влиятельным личностям», считается необходимым наблюдение со стороны учителя.
Одним?из важнейших действий, выполняемых учителем в суфизме, является оценка того, когда и что именно необходимо – и необходимо ли – ученику. Суфии не получают нашивки за выслугу лет, но позже у вас появится понимание, сколько времени требуется на то или другое – назовите это чувством метода обучения. Обычно имеются в виду десятилетия, а не часы и минуты. И всё же некоторые важные события действительно совершаются быстро, что делает общие рекомендации невозможным.
Поскольку существует много домыслов о гуру и учителях с таинственного Востока, упомянем о том, как Омар Али-Шах работает со своими учениками, ибо читатель этой книги фактически становится его учеником – ведь данные беседы в течение последних пятнадцати лет он проводил для своих учеников.
Омар Али-Шах не вторгается в частную жизнь учеников, не посягает на их самостоятельность. Он не использует постоянно шокирующую тактику для достижения своих целей (и целей учеников), хоть и мог бы это делать. Поощряет уважительное отношение к семейным узам и обязательствам, не одобряя применение любых искусственных стимуляторов. Омар Али-Шах учитывает современные реалии, в которых мы существуем и благодаря которым достижение прогресса часто требует больше времени, чем ожидают. Шоковые или провокативные способы воздействия остаются в запасе для исключительных случаев, например, когда ученик несколько лет топчется на одном месте. Суфийский наставник не входит к вам «с шашкой наголо» до тех пор, пока не возникнет веское основание для подобного воспитательного маневра, используемого тогда, когда другие методы оказались бесполезными.
Понятия «времени» и «места» каждой конкретной ситуации первостепенны, также как и фактор «ввода». Обычно люди склонны проявлять нетерпение, и западное образование питает эту тенденцию, порождая иллюзию, что вы «знаете» предмет, если усвоили определенный объем информации. В Фихи ма фихи («Здесь то, что здесь») Руми сравнивает того, кто говорит «я понимаю», с человеком, который, наполнив бурдюк морской водой, потрясает им со словами «вот море!»
Следствием этой же тенденции является и то, что люди не считают себя научившимися чему-либо до тех пор, пока не обретут опыт в чрезмерно утрированной или драматичной форме. В своих книгах Омар Али-Шах указывал, что людей притягивают переживания катартического типа, при которых их раздирают противоречия, «ибо существует предположение, что таким образом восстанавливается утраченная целостность». Некоторые психиатры и лжеучителя преуспели c этой приманкой, работая на основе противоречия, а не стремления к гармонии. Для Запада характерна склонность наивно доверять подобным злоупотреблениям, использующим противоречие в качестве метода.
Мое личное краткое общение с Идрисом Шахом и длительное наблюдение за Омаром Али-Шахом в плане их деятельности как духовных наставников наводит на мысль, что оказываемое ими воздействие имеет определенные рамки. Они обязательно учитывают индивидуальные способности, которые влияют на усвоение материала учеником. Омар Али-Шах работает с небольшими группами, но здесь нет и следа тактики силового давления и выдаивания денег, которые у нас ассоциируются с «культовыми» ситуациями.
Не следует забывать, что от наставника требуется исключительная дисциплина, если он действительно уважает индивидуальные способности и ритм своего ученика, и бережно работает над ними как прямо, так и косвенно. Чтобы так работать, необходимо обладать огромным терпением. Это терпение можно перенять у наставника, но не сразу, а в течение длительного времени, в той мере, в какой усваивается дисциплина как элемент общей гибкости.
Если человек способен развить в себе нечто подобное такому терпению, это поможет ему продуктивно использовать эту книгу. Ключ к ее использованию – узнавание: чем ближе становятся изучаемые идеи, тем эффективнее их применение в разнообразных жизненных ситуациях, внутренних и внешних. Чем глубже это вхождение, чем искреннее приятие «секретов» – тем интенсивнее они смогут работать в нас, даже можно сказать, вопреки нам самим.
Предыдущее издание этой книги редактировать было «труднее» в том смысле, что мы старались сформулировать единственный, идеальный вариант каждого правила. Время обкатывает нас: в этой, расширенной редакции я вернулся к исходным записям и больше придерживался первоначальных выборок, что породило некоторые накладки. Их можно воспринимать как повторы: полезно проследить, как Омар Али-Шах варьирует одну и ту же тему. Точно так же живописец в течение своей жизни раз за разом возвращается в своем творчестве к одному и тому же пейзажу, каждый раз представляя его в ином свете, ибо полагает живопись сущностью своего труда.
Ауги Хайтер
1992 и 1998 гг.
Перевод с англ. яз. – Вадим Мызников
(с) переводчика и об-ва «Культура Востока»
Бахауддин Мухаммад Накшбанди аль-Бухари (да будет свята его душа) является одним из самых больших гавсов (спаситель), имамом Накшбандийского тариката, шейхом, благодатью которого вливается свет познания Аллаха в сердца людей. Он родился 14 числа месяца мухаррам в 718 году по хиджре (1318 г. по григорианскому календарю) в селении Касру-Хиндуван, которое впоследствии стали называть Каср-уль-‘Арифан, расположенном на расстоянии одного фарсаха от Бухары.
В детстве на его лице ясно был виден след святости и свет (нур) благородства. Его мать рассказала: "Когда моему сыну было четыре года, он указал на корову и сказал, что она родит теленка с белой звездочкой на лбу". Через месяц корова родила теленка, как описал Мухаммад Накшбанди.
В начале тарикатским наукам его обучил Мухаммад Баба Саммаси (да будет свята его душа), потом он продолжил обучение у его преемника Сайида Амира Кулали (да будет свята его душа). В действительности он был "увайсом", который воспитан душой (равхани) мавлана ‘Абдуль-Халика Гудждувани (да будет свята его душа).
Его дедушка испытывал огромную любовь и уважение к шейхам и был связан с ними. И всякий раз, услышав про авлия, он приводил своего внука к ним и просил их сделать ему ду‘а.
Со времен шейха Махмуда Инджира Фагнави до времени деятельности шейха Сайида Амира Кулали (да будут святы их души) суфии собирались вместе для исполнения зикра-джахри (громкого зикра), а если оставались в одиночестве, то каждый из них исполнял зикр-хафи (молчаливый зикр). Когда наш сайид Бахауддин (да будет свята его душа) вступил на этот высокий путь (тарикат), он твердо и решительно ограничился зикром-хафи, и даже если сподвижники и ученики Сайида Амира Кулали (да будет свята его душа) приступали к исполнению зикра-джахри, он вставал и покидал их. Такое его поведение производило тягостное впечатление на них и приводило к тому, что некоторые из них плохо думали о нем. А шейх Бахауддин не обращал на них внимания и не беспокоился о том, что те думают о нем. Он был целиком погружен в служение (хидмат) шейху Сайиду Амиру Кулали и старался соблюсти все необходимое для этого, показать свое полное подчинение воле наставника и его приказам. Изо дня в день в душе Сайида Амира Кулали (да будет свята его душа) усиливались внимание к шейху Бахауддину и забота о его воспитании. Он не переставал поддерживать дружбу с шейхом Бахауддином.
Однажды сподвижники и ученики Сайида Амира собрались для строительства мечети. Их количество достигло 500 человек. После завершения работ они все сели вокруг него. Сайид Амир (да будет свята его душа) обернулся к тем ученикам, которые плохо высказывались о шейхе Бахауддине и приписывали ему недостатки и прегрешения перед шейхом Сайидом Амиром Кулали. Шейх Сайид им сказал: "Все, что вы думаете о шейхе Бахауддине, – ложь и неправда. Воистину, Всемогущий Аллах принял его, но вы не знаете об этом. Мой взгляд и моя обращенность к шейху Бахауддину – следствие того, что Всевышний Аллах благоволит к нему и принимает его" . Затем Сайид Амир позвал его, но его не было среди присутствующих. Он продолжал работать, перенося кирпичи для строительства мечети. Когда он подошел к Сайиду Амиру Кулали (да будет свята его душа), тот сказал ему: "О, мой сын! Я исполнил то, что завещал мне сделать шейх Мухаммад Баба Саммаси в отношении тебя". Твоя способность не перестает быть направленной ввысь, а твоя готовность – быть крепкой. Я разрешаю тебе искать знания у других шейхов-наставников. Ты получишь от них пользу (файз) соответственно мощи твоего желания".
Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) сказал: "Это указание Сайида Амира Кулали (да будет свята его душа) было причиной моих грядущих испытаний". Он (да будет свята его душа) рассказывал: "Затем я был сподвижником мавляны ‘Арифа Дик Карани семь лет, затем сопровождал мавляну Кусам-шейха (да будут святы их души). Однажды я спал и увидел во сне шейха Хакима-Ата (да будет свята его душа), который был одним из крупнейших турецких шейхов, и он завещал мне быть сподвижником у дервиша. Когда я проснулся, то в моей памяти сохранился образ дервиша. Я рассказал об этом видении своей праведной бабушке, и она сказала мне: "О, мой внучек! Будет для тебя от шейхов-тюрков счастливый удел".
Я не переставал искать встречи с этим дервишем, пока не встретил его в Бухаре. Я познакомился с ним, его звали Халил. Но тогда я еще не добился его дружбы. Я ушел домой, а мои мысли были заняты им. Когда наступило время захода солнца, ко мне пришел человек и сказал, что дервиш Халил (да будет свята его душа) хочет встретиться со мной. Я немедленно принял этот дар приглашения и поспешил к нему. Когда я удостоился чести встретиться с ним, то захотел сообщить о том видении. Он сказал мне по-тюркски: "Я знаю, что ты видел. Нет необходимости в разъяснении". Мое сердце переполнилось симпатией к нему. Благодаря дружбе с ним я погрузился в великолепные состояния (ахвал). Жители Мавераннахра назначили его своим султаном. Я не переставал сопровождать его, и даже в дни его правления испытывал свое погружение в великие состояния (ахвал) . В моем сердце усиливалась любовь к нему. А он усиливал свои старания по моему воспитанию, развитию моих состояний (ахвал) и проявлял искреннее участие в моей судьбе. Я был сподвижником шесть лет в период его правления. В глазах людей я был человеком, преданно выполнявшим все требования шейха. Находясь в состоянии уединения (халват), я был отрешенным от всего мирского и полностью, без остатка, посвятил себя дружбе с шейхом Халилом (да будет свята его душа). Он часто в присутствии своих избранных (хавасс) сподвижников говорил: "Всякий, кто прислуживает мне из желания добиться довольства Аллаха, тот станет великим человеком для людей" . Я знал, что он хотел сказать и о ком хотел сказать. Но через некоторое время он лишился власти, и все изменилось. В мгновение все – величие царства, слуги и свита – пошло прахом. Все это усилило во мне желание быть отрешенным от мирского, избегая занятия мирскими делами. Я вернулся в Бухару и поселился в Зайюртуне".
Бахауддин Накшбанди (да будет свята его душа) трижды совершил хадж – паломничество в Мекку. Во время последнего хаджа он посетил г. Мерв и прожил там некоторое время. Затем он переехал в Бухару и жил в селении Каср аль-‘Арифан, что прежде называлось Каср аль-Хиндуван (Дворец индусов). Слава его как наставника распространилась во все стороны.
Высказывания шейха Мухаммада Накшбанди
Всю свою жизнь Мухаммад Накшбанди (да будет свята его душа) пользовался только дозволенным (халяль). Он говорил, что для суфиев стремление к богатству является грехом. Накшбанди запрещал богослужение (‘ибада), совершаемое ради достижения мирских благ и уважения людей, так же как и исполнение зикра и поста в течение сорока дней на показ. Основой Накшбандийского тариката является познание Аллаха, стремление достичь довольства Аллаха и поминать Его скрыто, сердцем.
В связи с этим он говорил: "Мюрид – это тот, чье скрытое воюет, а явное находится в согласии" . То есть мюрид ведет войну с собственным нафсом, очищая сердце от сомнений и, вместе с тем не давая знать другим о своем состоянии.
Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил: "Ничто не принесет такую пользу начинающему мюриду (салику), как усердие, самоунижение и возвышенность стремления. Только придерживаясь этого, я достиг того, чего я достиг" .
Когда шейха Бахауддина (да будет свята его могила) попросили показать чудеса, он ответил: "Наше хождение по земле наряду с наличием всех этих грехов – лучшее из чудес" .
Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) рассказывал: "Шейх Абду Сагид ибн Абу аль-Хайр (да будет милостив к нему Аллах) говорил, для мурида лучше реже посещать своего шейха, но постоянно держать его в сердце, чем постоянно пребывать у шейха, хотя в сердце для него нет места".
Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил: "Необходимо, чтобы на долю мюрида выпали такие трудности, чтобы он мог их вынести и не утратить свою веру в шейха. Если мюрид из начинающих, то ему разрешается задавать вопросы шейху. Если мюрид будет из имеющих опыт, то ему уже не следует задавать вопросы наставнику".
Если мюрид говорит о макамах, на которые он не поднялся и которых нет в нем, Аллах не дает ему подняться на этот макам и лишает его чести достичь этого уровня.
Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил: "Люди Аллаха [суфии] несут бремя и тяготы людей, чтобы люди, благодаря им [суфиям], очистились и заслужили честь сблизиться с авлия Аллаха. Нет ни одного авлия, на сердце которого не направлен взор Аллаха, независимо от того знает об этом суфий или нет. Всякий, кто встретит подобного суфия, удостоится благословенной благодати от этого божественного взора". Он говорил: "Зеркало каждого суфийского шейха имеет две стороны, а у нашего зеркала шесть сторон!"
Еще он говорит: "В Накшбандийском тарикате имеются три адаба:
Во-первых, адаб по отношению к Великому и Всемогущему Аллаху, совершаемый для того, чтобы мюрид и внешне, и внутренне был целиком подготовлен для поклонения Аллаху, следуя Его предписаниям и сторонясь того, что Он запретил, и всем своим существом отказываясь от всего, кроме Всевышнего Аллаха.
Во-вторых, адаб в отношении Посланника Аллаха – Пророка Мухаммада (мир ему и благословение). Для этого мюриду следует погрузиться в состояние осмысления повеления Пророка Мухаммада (мир ему и благословение) своему уммату: "Руководствуйтесь в жизни и религии моими предписаниями и заповедями"; заботиться об обязательности исполнения повеления Пророка (мир ему и благословение) во всех состояниях (ахвал) и знать, что Пророк Мухаммад (мир ему и благословение) посредник между Создателем и Его творениями и что все находится в Его власти и распоряжении.
В-третьих, адаб в отношении шейхов-наставников. Он состоит в необходимости следования мюрида за шейхами, повинуясь им во всем, так как это послужит причиной и средством следования повелениям, оставленным мусульманам Пророком Мухаммадом (да благословит его Аллах и пнриветствует). Шейхи достигли степени, позволяющей им призывать к Всевышнему Аллаху. Поэтому мюриду следует внимательно следить за состояниями (ахвал) шейхов, подражать им в ахвал и придерживаться их образа жизни, независимо от того, находится мюрид рядом с шейхом или нет.
Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил: "Необходимо, чтобы обучение исполнению зикра [зикр-талкин] проводил совершенный наставник (муршид) с целью достичь реального результата от обучения зикру". Он говорил: ""Азизан, то есть наш сайид шейх "Али Рамитни, владел двумя способами зикра – зикр-джахри (громкий зикр) и зикр-сирр (т.е. зикр-хафи, тайный, произносимый суфием про себя). Я выбрал из них зикр-хафи (зикр-сирр), потому что этот вид зикра более сильный и более подходящий".
Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил: "Наставник (муршид) должен знать состояния (ахвал) мюрида в прошлом, настоящем и будущем времени, чтобы суметь воспитать его должным образом. Мюрид тоже должен контролировать свое состояние (хал) во время общения с одним из "возлюбленных Аллаха" [шейхов]. Затем мюрид должен сравнить период своего сопровождения шейха с прошлым периодом своей жизни. Если мюрид обнаружит в себе изменение и переход в сторону совершенства, то пусть он сделает общение и дружбу с этим шейхом своей обязанностью и долгом".
Один крупный ученый Бухары спросил шейха Бахауддина (да будет свята его душа): "Каким образом достигается хузур во время намаза?" Он ответил: "Для этого раб Аллаха должен употреблять дозволенную пищу (халяль), помнить об Аллахе не только в намазе, но и вне его, во время омовения (вуду) и произнесения такбира ("Аллаху Акбар") [перед вступлением в намаз]" .
Для испытания шейха Накшбанди (да будет свята его душа) пришли алимы явных знаний, которые всегда проявляли недоверие к нему. Их было 13 человек. В то время шейх находился в уединении, в пещере, которая вмещала только одного человека. Его посуда тоже была рассчитана на одного человека. Он завел всех 13 человек в пещеру и накормил. Когда они уходили, один из них сказал: "Мы так ничего и не спросили у него". На что другой ответил: "Разве тебе не хватило того, что он всех нас завел в эту маленькую пещеру и накормил из этой маленькой кастрюли. Чего же ты еще хочешь?".
Он (да будет свята его душа) говорил: "Если мы будем обращать внимание на недостатки друзей, то останемся без них" .
Шейх Накшбанди (да будет свята его душа) учил: "Мюрид, находясь в одиночестве, не может делать того, что он не делает при людях, т.е. он должен вести себя так, как будто Аллах постоянно наблюдает за ним. Чтобы постичь мой тарикат, мюрид должен стараться следовать устазам".
К Бахауддину (да будет свята его душа) часто приходили гости, и он ел вместе с ними, не давая им знать о посте. Он говорил: "Когда сподвижники Пророка (мир ему и благословение) посещали друг друга, они не расставались, не поев хотя бы немного. Из адабов поста является сокрытие того, что ты постишься".
Также он (да будет свята его душа) говорил: "Озлобление в тарикате считается большим грехом. На горе Лубнан, говорят, есть маленький цветочек. Семена этого цветка настолько малы, что их не может видеть человек даже с самым хорошим зрением. Нанесший мусульманину обиду размером с это семечко, не является последователем моего тариката, если он не попросит прощения и не покается" .
Более того, шейх Накшбанд (да будет свята его душа) как-то сказал: "Пусть мне еда будет запретной (харам), если мои мюриды не достигнут всех макамов (положений) раньше мюридов Абу Язида Бастами". (Имеется ввиду, что конечное положение других тарикатов является начальным уровнем Накшбандийского). Он (да будет свята его душа) говорил: "Я просил Аллаха, дать мне самый короткий путь постижения, познания Аллаха, и Он ответил на мою просьбу, и таковым является мой тарикат. Еще я просил Аллаха дать мне тот путь, после вступления в который обязательно достигнешь познания Аллаха. И Аллах дал мне это тоже".
Истории, связанные с шейхом Мухамммдом Накшбанди
Этот благословенный человек семь лет пас скот. Он заботился о скотине, кормил и поил ее. Бахауддин (да освятит Аллах его душу) ставил себя на самый низкий уровень. В течение следующих семи лет ремонтировал дороги. Он был очень гостеприимным, почитал своих гостей, расспрашивал их обо всем, интересовался их трудностями, проблемами.
Он (да будет свята его душа) не чуждался бедных и бедности, учил и своих сподвижников не стремиться к богатству и зарабатывать только дозволенную (халяль) еду, ссылаясь на слова Пророка Мухаммада (мир ему и благословение), который говорил, что поклонение Аллаху состоит из 10 частей: девять из них – это зарабатывание пищи халяль, а десятая часть – все виды поклонения Аллаху. Шейх Бахауддин говорил, что благодаря этому он добился всего, чего он достиг. Он (да будет свята его душа) своими благословенными руками готовил пищу для бедных [мюридов] и сам прислуживал им за столом. Если они собирались вместе для принятия пищи, он призывал их находиться в состоянии хузура. И всякий раз, когда кто-нибудь из них хотел съесть кусок пищи, не думая при этом об Аллахе, шейх Бахауддин выводил его из этой забывчивости путем кашфу и мешал есть в состоянии забвения по отношению Аллаху. Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил при этом: "Основа богоугодных деяний – дозволенная (халяль) пища, которая съедается в состоянии хузура. Только таким образом раб Аллаха достигает состояния присутствия у своего Господа во всякое время, особенно во время молитв".
Если шейха Бахауддина (да будет свята его душа) посещал кто-нибудь из его любимых друзей, то он сам прислуживал ему, проявлял всяческую заботу, самым лучшим образом ухаживал за верховым животным гостя, своими благословенными руками предлагая ему воду и корм, чтобы гость не беспокоился о животном, потому что Пророк Мухаммад (мир ему и благословение) говорил: "Правоверный заботится о своем животном, а лицемер (мунафик) заботится о своем животе" . Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) говорил, что, по словам людей, шейх ‘Али Рамитни (да будет свята его душа) сначала заботился о верховом животном гостя, приговаривая: "Это животное способствовало прибытию гостя ко мне и тем самым оказанию мне чести".
Шейх Накшбанди (да будет свята его душа) часто повторял: "Тот, кто не увидит себя ниже Фир‘авна (Фараона), не является моим последователем".
У шейха Бахауддина (да будет свята его душа) было много верных халифов и у каждого из них также было много халифов, обладателей чудес.
Шейх Аляутдин (да будет свята его душа) вспоминал, что шейх Бахауддин (да будет свята его душа) приказал Амиру Хусейну собрать много дров. Дело было зимой. Когда он закончил собирать дрова, то на другой день Аллах наслал на землю снег, который выпал в 40 раз больше обычного. Затем шейх Бахауддин (да будет свята его душа) отправился в Хорезм. В услужении у него был шейх Шади. Они дошли до реки Хаарам, и здесь шейх Бахауддин (да будет свята его душа) велел шейху Шади перейти по воде на другой берег. Тот испугался. Шейх Бахауддин несколько раз приказал ему, но тот не послушался. Тогда шейх Бахауддин посмотрел на него своим взглядом, и шейх Шади на миг потерял сознание. Придя в себя, он заметил что его ноги находятся на поверхности воды, и он пошел по воде, а шейх Бахауддин за ним. Когда они перешли реку, шейх Бахауддин спросил его: "Посмотри, промокли ли твои туфли?" Шейх Шади посмотрел на свою обувь и не нашел никаких следов воды (благодаря силе Всевышнего Аллаха)".
Как-то один из учеников шейха Бахауддина позвал его к себе в Бухару. Когда прозвучал призыв к вечернему намазу, шейх Бахауддин (да будет свята его душа) спросил Мавляну Наджмуддина Дадарика: "Ты будешь исполнять все, что я прикажу тебе сделать?" Тот ответил: "Да". Шейх спросил: "А если я прикажу тебе совершить воровство, ты сделаешь это?" Тот ответил, что нет. Шейх спросил его: "Почему?" Тот ответил: "Потому, что только Всевышний Аллах вправе простить раба, совершившего проступок. Этим правом не обладают люди, рабы Аллаха". Шейх Бахауддин (да будет свята его душа) сказал: "Если не будешь исполнять то, что мы велим тебе сделать, то ты не сможешь сопровождать меня". Мавляну Наджмуддина охватил сильный страх. Он высказал раскаяние, сожаление и желание больше не противиться приказам шейха. Все присутствовавшие обрадовались, стали утешать его и просить шейха простить его. И шейх простил Мавляну Наджмуддина, а затем он (да будет свята его душа) вышел со двора, а Мавляна Наджмуддин и еще несколько учеников отправились за ним для оказания службы шейху. Они отправились в квартал Баб в Самарканде. Шейх Бахауддин указал на дом и приказал: "Пробейте в стенах этого дома отверстия и в таком-то месте найдете мешок с вещами. Принесите его!" Они сделали так, как он приказал. Затем все они отправились в суфийскую обитель (завию) и там расположились. Через час они услышали лай собак. Шейх (да будет свята его душа) отправил Мавляну Наджмуддина и еще нескольких учеников в тот дом, где они обнаружили воров, которые копались в стенах дома, но ничего там не находили. Воры сказали друг другу: "Другие воры пришли раньше нас и взяли то, что было в доме". Сподвижники шейха (да будет свята его душа) удивились происшедшему. Хозяин дома был в саду, за городом. Утром шейх отправил ему со своим мюридом те вещи и велел передать, что "бедные" (суфии) приходили в его дом, сделали это дело и спасли его вещи от воров. Затем шейх посмотрел на Мавляну Наджмуддина и сказал: "Если бы ты исполнил мой приказ с самого начала, то ты бы постиг глубокую мудрость".
Шейх ‘Ариф Дик Карани (да будет свята его душа), один из лучших халифов сайида Амира Кулали (да будет свята его душа), рассказывал: "Однажды мы отправились для посещения шейха Бахауддина в Каср аль-‘Арифан. Когда мы возвращались в Бухару, за нами шла группа нищих. Один из них шел и порицал шейха Бахауддина (да будет свята его душа). Мы сказали этому человеку: "Ты не знаешь шейха хорошо и тебе нельзя плохо думать и неучтиво отзываться об авлия!" Он не послушался. И тут же оса, залетела ему в рот и ужалила. Его пронзила сильная и нестерпимая боль. Мы сказали ему: "Это из-за твоего неучтивого и дурного мнения о шейхе". Он сильно заплакал. Затем он покаялся, взмолился о прощении и тот же час избавился от боли.
Шейх ‘Аляуддин ‘Аттар (да будет свята его душа), рассказывал: "Когда приблизился час смерти шейха Бахауддина (да будет доволен им Аллах) мы читали суру "Ясин" из Корана. Когда мы дошли до половины суры, ослепительно засияли лучи света. Мы были заняты чтением прекрасных слов Аллаха. После этого он перестал дышать". Шейх (да будет доволен им Аллах) умер во вторник, ночью, третьего числа месяца раби"уль-авваль 791 года хиджры (1389 г. григорианского календаря) в возрасте 73 лет. Он был погребен в саду на месте, которое он сам заранее указал еще при жизни. Его последователи соорудили большой купол над его могилой, разбили сад и построили большую мечеть. Многие правители передали в вакф большие богатства и приложили много усилий в заботе о его наследии и возвеличивании его деяний. До сих пор его могила остается местом, где люди просят благодати, радуются, ступая по земле, где когда-то ходил он, и прибегают к его помощи. Пусть Всевышний Аллах поможет нам получить его помощь!
У шейха Бахауддина (да будет свята его душа) было много верных халифов. И самым величайшим шейхом, к которому перешла тайная благодать этой благородной линии – генеалогии от шейха Бахауддина Шаха Накшбанда, является сайид, шейх ‘Аляуддин ‘Аттар (да будет свята его душа).
- 3087 просмотров