(1797 - 1868)
"Играешь ты на лире очень мило, Играешь ты довольно плохо в штосс:..." - И.Е.Великопольский
Сын казанского богатого помещика, владельца земель на Псковщине, И.Е.Великопольский с 1815 г. вступает в военную службу.
Он сначала подпрапорщик, а затем подпоручик лейбгвардейского Семеновского полка в Петербурге.
С юности увлекающийся стихами и прозой. Великопольский начинает печататься в столичном журнале "Благонамеренный", участвуя
в Обществе любителей словесности, наук и художеств в качестве действительного члена. Почти одновременно он вступает и в
Вольное общество любителей российской словесности, в журнале которого "Соревнователь просвещения и благотворения"
печатает повесть "Король Заунно" и небольшую эпиграмму.
В этот период он пробует себя в разных жанрах: элегии, послания, басни, песни.
Особую роль в судьбе И.Е.Великопольского сыграл 1820 г., когда в октябре Семеновский полк, где он служил, взбунтовался
против жестокого командира полковника Шварца из-за его бесчеловечного обращения с солдатами. Великопольский был в это
время в отпуске у себя в Казани. Полк был расформирован, и Великопольский оказался на Псковщине, в составе Пехотного
фельдмаршала Кутузова-Смоленского (Псковского) полка. С 1821 г. он в Пскове.
Как пишет исследователь, "полк его был в постоянном движении: он стоял тов Пскове, то в Великих Луках, то по разным
деревням губернии, как то можно видеть из пометок под стихотворениями нашего автора, для которого литературные
занятия теперь являлись чуть ли не единственным якорем спасения среди окружавшей его серой кочевой жизни армейского
офицера..." (Б.Л.Модзалевский)
В это время он особенно сближается с семейством бывшего псковского вице-губернатора М.И.Бибикова, у которого были
взрослые дочери, одна из них - жена известного партизана А.С.Фигнера. Вместе со своим товарищем по службе И.А.Михайловым
они ухаживают за барышнями, а Великопольский пишет им в альбомы свои стихи.
В это время он продолжает сотрудничать с петербургским журналом "Благонамеренный", посылая туда стихи; печатает
некоторые стихи в альманахе А.А.Дельвига "Северные цветы" за 1826-1827 гг.
В Пскове Великопольский встречается с Пушкиным, можно также предположить, что наезжает к нему в Михайловское, которое
расположено в 150-ти верстах от его имения - села Опимахово.
Однажды в Пскове Великопольский и Пушкин встретились за карточным столом. Оба они были никудышные игроки. Более того, у
Великопольского в 1819 г. произошла неприятная история, когда он в Москве пустился в крупную игру и проиграл 30000 рублей.
Этот случай не могла простить сыну мать, отказавшаяся уплатить его долг, да и состояние Великопольского было сильно
расстроено.
Случилось так, что Пушкину повезло и он выиграл 500 рублей, которых у Великопольского в наличии не было. Пушкин
обратился к проигравшему с письмом, начинавшемся стихами:
"С тобой мне вновь считаться довелось,
Певец любви то резвый, то унылый!
Играешь ты на лире очень мило,
Играешь ты довольно плохо в штосс:
500 рублей, проигранных тобою,
Наличные свидетели тому.
Судьба моя сходна с твоей судьбою;
Сейчас, мой друг, узнаешь почему:
Сделайте одолжение, пятьсот рублей, которые Вы мне должны, возвратите не мне, но Гавриилу Петровичу Назимову, чем очень
обяжете преданного Вам душевно Александра Пушкина".
Получив письмо Пушкина, Великопольский отвечал ему "Посланием к А.С.Пушкину",
написанном 12 июня 1826 г.:
В умах людей, как прежде, царствуй,
Храни священный огнь души,
Как можно менее мытарствуй,
Как можно более пиши...
В послании Великопольский называл Пушкина "честь родной стране", "смелый всадник на Пегасе", сравнивая с Фебом и при
этом поучал, предрекая беды от карточной игры. Долг свой Великопольский вынужден был уплатить "родительскими алмазами
и 35 томами Энциклопедии..." (Б.Л.Модзалевский)
Вскоре он вышел в отставку, занялся устройством своих денежных дел, уехал в Тверскую губернию, где после смерти
матери получил в наследство имение. Великопольский сделался настоящим помещиком. По воспоминаниям дочери, "он устроил
школу для ребят и больницу для крестьян; для этого он перестроил... кирпичные кормовые сараи в новые помещения;
устроил кирпичный завод. Крестьянами занялся усердно, строго наблюдал за их хозяйством,... камнем из Чукавинских
каменоломен выложил им под дома высокие фундаменты и поставил на них светлые избы в три окна... Так, будучи в деревне,
отец мой занимался своим хозйством, проводя часть ночей за своими любимыми занятиями - литературными..."
По воспоминаниям дочери, Великопольский в конце 20-х гг. часто выезжает в Москву, увлекается театром, пишет драмы и
мечтает ставить их на сцене, а также становится близким многим литераторам, входит в литературные круги.
В 1828 г. в Москве выходит его сатира, в которой хорошо узнается биографическая основа - случай с Пушкиным, - под
названием "К Эрасту (Сатира на игроков)"
. В московских журналах произведение Великопольского встречено иронично.
Иронично и насмешливо авору отвечает Пушкин в "Послании к В., сочинителю "Сатиры на игроков", которое, в свою очередь,
повлекло за собой послание Великопольского "Ответ знакомому сочинителю послания ко мне...". "Ответ..." не был напечатан,
и вся история обострила отношения Пушкина и Великопольского, в результате появились эпиграммы Пушкина на Великопольского,
который также не остался в долгу, написав повесть в стихах "Московские минеральные воды"
, где Пушкин изображен
памфлетно. Под псевдонимом "Ивельев" она была издана в Москве в 1828 г.
В 1830-е гг. И.Е.Великопольский часто и подолгу живет в Москве. Он знаком и дружен с большим кругом литераторов:
Погодиным, Аксаковым, Баратынским, Гоголем, перед которым благоговеет, Н.Ф.Павловым, Панаевым, Белинским.
Щедрый по натуре человек, Великопольский помогал нуждающимся литераторам материально. Так, Белинский рассказывал в
письме к Панаеву летом 1839 г.: "Я было и нос повесил, но вдруг является И.Е.Великопольский, осведомляется о здоровье
и просит меня быть с ним без церемоний и сказать, нужны ли мне деньги. Я попросил 50 рублей, но он заставил меня
взять 100. Вот так благодетельный помещик! На другой день, перед самым отъездом свои в деревню, опять навестил меня."
Ценя душевную щедрость, Белинский щадил литературное самолюбие Великопольского и старался не писать рецензии на его
произведения. Известны также свидетельства современников о материальной помощи, оказываемой Великопольским Гоголю.
Плодовитый литератор И.Е.Великопольский к концу жизни потерял все свое материальное состояние, оставаясь верным своим
литературным увлечениям, открытым, добрым, великодушным человеком.
По семейным преданиям, старинный дворянский род Великопольских поселился на Псковщине еще до начала XVI века.
Великопольским принадлежали близлежащие к Великим Лукам земли.
В 1820 году Семеновский гвардейский полк, где служил И.Е. Великопольский, взбунтовался и был раскассирован.
В 1821 году И. Великопольский был переведен в Псков в чине штабс-капитана в Старо-Ингерманландский пехотный полк.
В Пскове сближается с семейством бывшего псковского вице-губернатора М.И. Бибикова.
По словам дочери И.Великопольского Н.И.Чаплиной в Пскове «единственной отрадой служило семейство Бибиковых:
там было три дочери, взрослые девицы; и отец мой, и Михайлов были в этом доме завсегдатаями» и ухаживали за барышнями.
Настасье и Софье Михайловнам Бибиковым И. Великопольский посвятил следующие стихотворные строки:
В альбом С.М. Бибиковой
Пусть скептики добра, в бреду своем речистом,
Любовь к изящному софизмом назовут
И мрак души своей на свет природы льют:
Я знаю Софию – и буду век софистом.
В альбом Наст. Мих. Бибиковой
Я не пророк, не чародей:
Волхвов не ведая ученья,
Я не могу судьбы людей
Читать в безмолвии путей…
Но я Вас знаю – я поэт…
С такою милой красотою,
С такой прелестною душою
Нельзя не быть виною бед…
Но успокойтесь!
Без сомненья…
К Вам гений спуститься с небес, -
И улыбнется утешенье,
И счастье в радостных лучах
Опять появится в очах…
В Пскове И. Великопольский встречается с А.С.Пушкиным
(особенно часто в 1826 году).
По предположению А.М. Гордина И.Е. Великопольский и А.Пушкин встретились еще в Петербурге, до ссылки Пушкина на юг:
«Оба вращались в свете, посещали одни и те же литературные салоны и общества…
Человек с добрым и доверчивым сердцем,
Великопольский всю жизнь был увлекаем двумя пагубными страстями: к картам и к литературе; ни в литературе, ни в картах ему не везло…
В карты Великопольского обыгрывал даже Пушкин, которого все обыгрывали».
Всего известно четыре письма А.Пушкина к Великопольскому. И.Е. Великопольский – автор нескольких стансов,
посвященных А.С.Пушкину, напечатанных в альманахе «Северные стихи», и журнале «Благонамеренный»:
В умах людей как прежде царствуй,
Храни священный огнь души,
Как можно менее мытарствуй,
Как можно более пиши…
В стихах ты только что не свят,
Но счастье – лживая монета,
И когти длинные поэта
От бед игры не защитят.
В Пскове в 1824 году И. Великопольским было написано две комедии в стихах «Хват невпопад, или Недочесанная невеста» и «Влюбленный», в 1825 году – «Нимфодора, простонародная русская повесть в стихах».
Использованная литература:
- Андреева Т. «Судьба моя сходна с твоей судьбою…» / Тамара Андреева // Русская провинция. – 1998. - №3 (27). – С. 89-90.
- Матвеев Е.П. А.С.Пушкин и И.Е.Великопольский / Е.П. Матвеев // Псков. – 2002. - №16. – С. 98-106: портр.
- Модзалевский Б.Л. И.Е.Великопольский // Пушкин и его современники: избр. труды (1898 - 1928) / Б.Л. Модзалевский. – СПб., 1999. – С. 339-435.
- Соколов В.Д. Диалог с Беверлеем (Великопольский И.Е.) // Рядом с Пушкиным: портреты кистью и пером / Вадим Соколов. – М., 1998. - Ч.1.– С. 112-115.
- Цветкова Н.В. Иван Ермолаевич Великопольский / Н.В. Цветкова // Псковский край в литературе / [под ред. Н.Л. Вершининой]. – Псков. – 2003. – С.160-169.
- Цветкова Н.В. Великопольский (Ивельев) Иван Ермолаевич / Н.В.Цветкова, М.А.Бесарабова // Псковский биографический словарь. - Псков, 2002. – С. 85-86.
Сейчас двухэтажное угловое здание по адресу Евпаторийская, 56 занимают два учреждения – Методический центр управления образования и Дом учителя. Здесь с 1944 по 1955 год находилась Мужская средняя школа № 4 имени И.А.Крылова. Впрочем, это учебное заведение имело номер 4 еще с довоенных времен и после 1955 года также, но мужской, — т.е. такой, в которой учились одни мальчики, — она существовала только в упомянутый выше период. В то же самое время директором ее был Иван Терентьевич Сидорчук…
Среднего роста, легкая сутуловатость, прожилки кровеносных сосудов на скулах, непокорный чуб, зачесанный назад, волосы, присыпанные кое-где сединой, просторный пиджак, подчеркивающий сухопарость торса, левый рукав пиджака засунут в карман. Таким, вероятно, остался в памяти его учеников внешний облик Ивана Терентьевича. Он запомнился своим питомцам и своими поступками, глубокий воспитательный смысл которых был осознан ими через много-много лет, уже в зрелом возрасте. Да, он был требователен, иногда грубоват. Сорванцы его побаивались, но, вместе с тем, и любили. Эта любовь выражалась не во внешних проявлениях и, Боже, упаси, не в словах, а в том, что ему без обид прощали «непедагогические» деяния…
История с галошами, обувью, давно вышедшей из моды. Родительское собрание. Одна из мамаш, осмотревшись, с ужасом воскликнула: «Неужели это малолетнее хулиганье научилось бегать по стенам и потолку?» Действительно на побелке класса тут и там красовались отпечатки галошных подошв. Конечно, подопечные Ивана Терентьевича не могли преодолевать земное притяжение, а отпечатки – следы баталий на переменах, в которых оружием были галоши. С этими «шалостями» Иван Терентьевич боролся способом своеобразным. Приоткрыв дверь, он некоторое время наблюдал за действом, а когда оно достигало кульминации, то поднимал ближайшую к нему галошу и подзывал кого-нибудь из бойцов. Тотчас вся орава шалопаев устремлялась к выходу, тут-то директор и «угощал» галошей каждого второго или третьего по месту, на котором более всего протирались штаны школяров. Но никто, никогда на директора не жаловался, более того, не держал на него зла.
Свидетелем разделения в 1944 году школ на мужские и женские был Юрий Дзюман-Грек, выпускник 1946 года.
– Здание школы было сожжено немцами при отступлении. Занятия проводились в полуподвальных помещениях и на первом этаже. На полу второго этажа была устроена крыша. Старшеклассники помогали рабочим эту крышу обустраивать. Иван Терентьевич жил в маленьком домике в углу школьного двора. Запомнилась такая картина: наш класс занимает небольшое помещение против лестницы, и вот в этой небольшой комнате наш директор ведет урок украинской литературы. Он говорит тихо, но так образно и увлекательно, что теряется ощущение реальности: стены раздвигаются, ты уже на открытом пространстве с героями повествования. В конце лета 1945 года я и Миша Шкредов, — он был двумя классами моложе меня,- помогали Ивану Терентьевичу копать картошку на огороде, который находился где-то в направлении Агробазы. Самому эту работу ему было сделать не под силу — у него не было левой руки. Глядя на собранную кучу картофеля и благодаря нас за помощь, он расчувствовался так, что у него увлажнились глаза.
Иван Терентьевич за работой…
Игорь Клычев учился в 4-й школе с 1944 по 1954 год.
— К нам, мальчишкам послевоенной поры, где было много переростков, Иван Терентьевич относился с большой чуткостью и заботой. В то же время был очень строг с нами. Ребятам, которые были старше основной массы учеников и в учебе слабее, он помогал в устройстве в ремесленные училища, где они оканчивали седьмой класс и одновременно получали рабочую специальность. Летом 1951 года Иван Терентьевич устроил нам поход на Белосарайскую косу. Трамваем № 4 доехали до конечной остановки в порту, а затем двинулись пешком по берегу моря, который за поселком Песчаный в то время был пустынным. Минуя Мелекино, мы пришли в поселок Белосарайку. Шли мы с восьми часов утра до пяти вечера, делали привалы на берегу моря. Вдоль берега возвышались глинистые обрывы. Мы, как знаменитые путешественники, называли понравившиеся нам места своими именами: пещера Ружинского, пик Бондаренко, гора Щербака. Было нас в походе вместе с нашим наставником человек восемь. Иван Терентьевич был заядлым охотником. К слову, руку он потерял на охоте – разорвался ствол его ружья. Разместились мы на косе в домике его друга, тоже охотника. Нас накормили ухой, рыбой, помидорами, арбузами. На следующий день утром мы отправились в обратный путь. Через некоторое время директор организовал поездку в заповедник Аскания-Нова. Туда мы уже ехали на грузовике, в кузове которого были устроены скамейки. От этой поездки осталось много впечатлений. И ночевка в степи в скирде соломы, и футбольный матч с ребятами из заповедника.
Константин Фисун, выпускник 1955 года.
– Иван Терентьевич организовал курсы автодела. Купил учебные плакаты, на которых были нарисованы узлы автомобиля, коробка передач, двигатель и т.п. Он пригласил для учеников преподавателя из автошколы. Говорили, что доплачивал ему своими деньгами. Иногда озорники просили его рассказать, как будет при коммунизме. Запомнился рассказ о тракторах. Мол, тракторами и комбайнами будут управлять со стороны специальными пультами. А эти машины сами будут пахать, а затем и убирать урожай. И сделано это будет для того, чтобы люди не дышали пылью.
Павел Левин, выпускник 1955 года.
— В школьные годы мне поручили заведовать школьным радиоузлом. Однажды я поставил кем-то переданную пластинку с фокстротом или танго, запрещенных тогда. Дело происходило в 1953 или 1954 году. После того, как прозвучали первые такты этой музыки, в радиорубку зашел Иван Терентьевич. Он попросил показать злополучную пластинку. Посмотрел на нее и разломал об колено. Затем сказал: «Никогда не ставь такую музыку. Тебя выгонят из школы, а меня посадят». По тем временам в это можно было поверить. Я увлекался электроникой, об это узнал наш директор. После этого стал настойчиво советовать идти в военное радиотехническое училище: «Ты там что-нибудь усовершенствуешь, станешь знаменитым». Но мне не хотелось посвятить жизнь армии. Запомнилось еще, как Иван Терентьевич стрелял из пневматического ружья по спичечному коробку, поставленному к нему ребром, и попадал в него при каждом выстреле…
Нужно отдать должное Ивану Терентьевичу – он сумел собрать в школе очень хороших педагогов. И, несмотря на проказы мальчишек из четвертой школы, большинство из них получали добротную подготовку. Потому-то из питомцев его выросло множество достойных людей и граждан. Вот кем стали ученики, чьи воспоминания приведены здесь. Юрий Дзюман-Грек почти три десятилетия работал главным конструктором отдела подвижных средств заправки и транспортирования авиационной и космической техники, Игорь Клычев, Павел Левин, Константин Фисун стали инженерами, специалистами высочайшего класса. Но кроме них, эту школу окончили Константин Девин – доктор наук, директор научно-исследовательского института животноводства, Георгий Остапенко и Кирилл Брызгунов, занимавшие высокие руководящие посты на «Азовстали», главный инженер «Азовмаша» Павел Нефедов, член-корреспондент АН СССР Анатолий Манохин, заместитель генерального директора ПО «Южмаш» Станислав Тосхопаран, кинооператор ЦТ и журналист Юрий Коваленко, снимавший своей кинокамерой и в Кремле, и на Северном полюсе, побывавший на всех континентах Земли, включая и Антарктиду, а это лишь малая часть успешных воспитанников легендарного директора…
Пришлось приложить немалые усилия, чтобы собрать хоть какие-нибудь биографические данные об учителе, посвятившем десятилетия воспитанию и обучению детей. Личное дело директора школы не удалось разыскать. И, тем не менее, кое-что узнать удалось. Иван Терентьевич Сидорчук родился 23 сентября 1903 года в городе Ольгополь Подольской губернии, по современному административному делению этот населенный пункт сейчас расположен в Винницкой области. У Ивана Терентьевича было высшее образование, но в каком учебном заведении он его получил, узнать не удалось. Послужной список выглядит таким образом. С сентября 1923 года по май 1927 года — заведующий Воловянской сельской семилетней школой Ольгопольского района, с 1927 по 17 августа 1931 года — преподаватель украинского языка в Горловской школе ФЗО, а через три дня – завуч школы №5 Ильичевского района Мариуполя. С этого и начинается мариупольский период И.Т.Сидорчука. В октябре 1932 года его назначают старшим преподавателем рабфака. Но в 1940 году рабфак ликвидировали, и Ивана Терентьевича переводят в Мариупольский металлургический техникум, где он преподает украинский язык и литературу. А в 1941 году из учебного плана техникумов были изъяты украинский язык и литература, а преподаватели этого предмета – уволены, в том числе и Иван Терентьевич. Но он не остался без работы. С 1 сентября 1941 года он завуч школы № 4. Но на этом посту он побыл лишь месяц с небольшим. 8 октября Мариуполь заняли немцы, он остался в оккупированном городе. 20 октября 1943 года И.Т.Сидорчук назначен директором средней школы № 10. А через год его переводят на должность директора школы № 4. 15 августа 1955 года в его трудовой книжке появилась запись: «Освобожден от занимаемой должности директора школы по собственному желанию и оставлен преподавателем украинского языка и литературы СШ № 4»…
Иван Терентьевич Сидорчук ушел из жизни 25 сентября 1968 года. Его хоронили из Дома учителя, который находился тогда на Митрополитской улице. Траурная процессия растянулась на несколько кварталов, проводить его в последний путь пришли ученики. Сразу же после похорон они решили установить достойный надгробный памятник учителю. Вскоре художник Олег Ковалев, в свое время учившийся в 4-й школе, выполнил гравюру и размножил ее. На ней была сделана надпись: «Памятник учителю И.Т.Сидорчуку». Каждому, кто сдавал деньги, вручалась на память гравюра. Необходимые средства были собраны, памятник из черного гранита был изготовлен и водружен на могиле на Новоселовском кладбище.
Сергей БУРОВ
Иван Ермолаевич Великопольский
Когда Пушкин жил в михайловской ссылке, он иногда наезжал в Псков. Там он познакомился и нередко играл в штос с ротным командиром одного из местных пехотных полков, штабс-капитаном Великопольским. Великопольский происходил из богатой помещичьей семьи, в молодости служил в лейб-гвардии Семеновском полку. В 1819 г., находясь проездом в Москве, он проиграл в карты тридцать тысяч рублей. Мать его отказалась уплатить их. Великопольский пытался в Петербурге отыграться и проигрывал все больше. В 1820 г. произошел известный бунт в Семеновском полку, весь офицерский состав полка был раскассирован и разослан в провинцию по армейским полкам. Великопольский во время бунта находился в отпуске, но подвергся общей каре и попал в Псковскую губернию. Стоял со своим полком то в Пскове, то по деревням. Был большой любитель поэзии и сам пописывал посредственные стихи. В 1826 г. в Пскове он проиграл Пушкину в карты пятьсот рублей; немедленно заплатить их не мог. В начале лета Пушкин, гостя у одного псковского помещика, Назимова, проигрался и написал Великопольскому такое послание:
Певец любви то резвой, то унылой;
Играешь ты на лире очень мило,
Играешь ты довольно плохо в штос.
Пятьсот рублей, проигранных тобою,
Наличные свидетели тому.
Судьба моя сходна с твоей судьбою;
Сейчас, мой друг, увидишь почему.
И просил должные ему пятьсот рублей уплатить Назимову. Великопольский ответил посланием:
Не прав ли я, приятель мой,
Не говорил ли я заране:
Не сдобровать тебе с игрой,
И есть дыра в твоем кармане.
Поэт! Ты честь родной стране,
Но, – смелый всадник на Пегасе, –
Ты так же пылок на сукне,
Как ты заносчив на Парнасе.
Конечно (к слову то нейдет),
С тобою там никто не равен:
Ты там могуч, велик и славен, –
Но, друг, в игре не тот расчет:
Иной пяти не перечтет,
А в миг писателя подрежет,
В стихах ты – только что не свят,
Но счастье – лживая монета,
И ногти длинные поэта
От бед игры не защитят.
Послал ли Великопольский эти стихи Пушкину – неизвестно. По-видимому, они встречались еще не один раз – и в Пскове за время ссылки Пушкина, и потом в Петербурге и Москве: играли в карты с переменным счастьем. Однажды, за неимением денег, Великопольский уплатил свой проигрыш Пушкину знаменитой французской «Энциклопедией» XVIII в. и фамильными бриллиантами. Другой раз Пушкину пришлось уплатить свой долг экземплярами только что вышедшей второй главы «Онегина». Великопольский восхищался произведениями Пушкина, но, кажется, лично был к нему мало расположен и про себя писал на него эпиграммы в таком роде:
Арист – негодный человек,
Не связан ни родством, ни дружбой,
Отцом покинут, брошен службой,
Провел без совести свой век;
Его исправить – труд напрасен,
Зато кричит о нем весь свет:
Вон он-то истинный поэт,
И каждый стих его прекрасен…
В 1827 г. Великопольский вышел в отставку и занялся устройством своих имений. В 1828 г. он выпустил отдельным изданием книжку «К Эрасту (сатира на игроков)», в которой живописал страшные последствия картежной игры. Пушкин напечатал без подписи в булгаринской «Северной пчеле» «Послание к В., сочинителю “Сатиры на игроков”», где высмеивал проповедников, учащих свет тому, в чем сами грешны:
Некто, мой сосед…
На игроков, как ты, однажды
Сатиру злую написал
И другу с жаром прочитал.
Ему в ответ его приятель
Взял карты, молча стасовал,
Дал снять, и нравственный писатель
Всю ночь, увы! понтировал.
Тебе знаком ли сей проказник?
Великопольский ответил Пушкину стихами:
Узнал я тотчас по замашке
Тебя, насмешливый поэт!
Твой стих весенний легче пташки
Порхает и чарует свет.
Я рад, что гений удосужил
Тебя со мной на пару слов;
Ты очень мило обнаружил
Беседы дружеских часов.
С твоим проказником соседним
Знаком с давнишней я поры:
Обязан другу он последним
Уроком ветреной игры.
Он очень помнит, как, сменяя
Былые рублики в кисе,
Глава «Онегина» вторая
Съезжала скромно на тузе.
Блуждая в молодости шибкой,
Он спотыкался о порог;
Но где последняя ошибка, –
Там первой мудрости урок.
К четвертой строфе было подстрочное примечание автора: «Мы друг друга понимаем». Великопольский отправил стихи Булгарину для помещения в «Северной пчеле». Булгарин передал стихи Пушкину с запросом, согласен ли он на их напечатание. Пушкин написал Великопольскому такое письмо:
«Булгарин показал мне очень милые ваши стансы ко мне в ответ на мою шутку. Он сказал, что цензура не пропускает их, как личность, без моего согласия. К сожалению, я не могу согласиться:
Глава Онегина вторая
Съезжала скромно на тузе –
и ваше примечание – конечно, личность и неприличность. И вся станса недостойна вашего пера. Мне кажется, что вы немножко мною недовольны. Правда ли? По крайней мере, отзывается чем-то горьким ваше последнее стихотворение. Неужели вы хотите со мною поссориться не на шутку и заставить меня, вашего миролюбивого друга, включить неприязненные строфы в восьмую главу Онегина? N. В. Я не проигрывал второй главы, а ее экземплярами заплатил свой долг, так точно, как вы заплатили мне свой – родительскими алмазами и 35-ю томами энциклопедии. Что, если напечатать мне сие благонамеренное возражение? Но я надеюсь, что я не потерял вашего дружества и что мы при первом свидании мирно примемся за карты и за стихи».
По этому поводу Великопольский писал Булгарину: «А разве его ко мне послание не личность? В чем его цель и содержание? Не в том ли, что сатирик на игроков сам игрок? Не в обнаружении ли частного случая, долженствовавшего остаться между нами? Почему же цензура полагает себя вправе пропускать личности на меня, не сказав мне ни слова, и не пропускает личности на Пушкина без его согласия?.. Пушкин, называя свое послание одною шуткою, моими стихами огорчается более, нежели сколько я мог предполагать. Он даже дает мне чувствовать, что следствием напечатания оных будет непримиримая вражда. Надеюсь, что он ко мне имеет довольно почтения, чтобы не предполагать во мне боязни».
Следует признать, что с наибольшим достоинством держался в этой истории Великопольский и с наименьшим – Пушкин. После столкновения отношения их прекратились.
В 1831 г. Великопольский женился на дочери известного московского профессора-медика Мудрова, получил за ней значительное приданое, стал человеком богатым. Жил больше в Москве. Был человек очень энергичный, добрый и отзывчивый, оказывал материальную помощь Гоголю и Белинскому. В 1841 г. он напечатал драму, которая была признана крайне безнравственной. Пропустивший драму цензор Ольдекоп был уволен от должности. Великопольский предложил ему три тысячи рублей, чтоб ему было на что жить до приискания другого места. Ольдекоп отказался. Последние двадцать пять лет своей жизни Великопольский провел в непрестанной и тяжелой борьбе за широкое проведение в жизнь усовершенствованного им способа обработки льна. Способ его и учеными обществами, и разными департаментами был признан очень полезным, но так и не смог добраться до жизни сквозь дебри департаментской волокиты. На проведение своего изобретения Великопольский потратил почти все свое состояние и умер чуть не в нищете.
Родился 10 марта 1921 года в селе Ольховатка Енакиевского района Донецкой области в многодетной семье, насчитывающей шесть сыновей и три дочери. Всего в семье родилось 15 детей, но шестеро умерли в детском возрасте до революции. Шестеро детей, родившиеся после Великой Октябрьской социалистической революции, выросли до зрелого возраста, получили среднее, а трое - высшее образование и достойно работали в различных отраслях народного хозяйства, а я - в вооруженных силах. Три брата - участники войны; один из них, Леонид, погиб в 1941 году, второй, Владимир, вернулся с войны инвалидом. Старший брат Василий был партизаном, потерял правую руку и после войны работал в совхозе. Отец, Ермолай Артемович, с 1906 по 1917 гг. работал на Енакиевском металлургическом заводе в прокатном цехе, мама, Наталья Гавриловна, всю жизнь занималась воспитанием детей и домашним хозяйством. В 1917 году в связи с остановкой завода семья переехала в Ольховатку, где отец получил от Советской власти землю и до 1929 года занимался сельским хозяйством. С началом коллективизации (1929г.) отец передал в колхоз землю и лошадь, а сам перешел на шахту «ЮНКОМ» в 7 км от Ольховатки, где проработал подземным рабочим до оккупации Донбасса немецкими захватчиками в 1942 году. Мама умерла в 1937 году от воспаления легких, и дети остались сиротами. Отец работал далеко и домой приезжал 2-3 раза в неделю; дети оставались одни, старшие опекали младших, заботились о них и вели домашнее хозяйство, в том числе ухаживали за коровой, которая оставалась главной нашей кормилицей. Жить было трудно, но пессимизма в семье не было. Мы и раньше жили дружно, а смерть мамы еще больше сблизила нас и сплотила.
Ольховатка - село большое, раскинулось по берегам двух небольших речушек - Ольховатки и Булавинки, которые сливались в центре села. Село многонациональное - в нем проживали русские и украинцы примерно поровну. И в школе были параллельные классы: 1-й - 7-й русские и 1-й - 7-й - украинские. Учились вместе в одном здании и дружили независимо от национальности, чаще по месту жительства и склонностям. В духе дружбы нас воспитывала школа, так с годами решался национальный вопрос в масштабе государства. Я не помню случая каких-либо недружелюбных, а тем более враждебных действий ни со стороны русских, ни со стороны украинцев. Дружба народов многонационального Советского Союза явилась одним из решающих условий нашей победы над фашистской Германией. Пишу об этом потому, что в настоящее время на Украине насаждаются национализм и шовинизм, особенно в западных областях, где к власти пришли бендеровцы и другие пособники немецких фашистов.
В 1936 году я окончил Ольховатскую НСШ и поступил в Енакиевское педагогическое училище, которое окончил в 1939 году. После окончания училища два месяца работал учителем начальной школы в совхозном поселке Cap-Яр Старобешевского района Донецкой области.
В середине ноября 1939 года я был призван в ряды Советской Армии и до июня 1940 года служил рядовым - вычислителем топографического взвода 231 корпусного артиллерийского полка Киевского ОВО гор. Ковель. В июле 1940 года был направлен во 2-е Киевское артиллерийское училище, где учился до начала войны. В июле 1941 года, когда немецко-фашистские войска захватили гор. Житомир и направили свои подвижные силы к Киеву, из курсантов училищ (1-го и 2-го артиллерийских и училища связи) были организованы два артиллерийских и стрелковый полки, которые были направлены на фронт и вместе с ополченцами остановили немцев западнее. Святошино.
В конце июля мы передали материальную часть прибывшим нам на смену подразделениям. Курсантов вернули в летние лагеря, где объявили приказ о присвоении офицерских званий и направлении в воинские части действующей армии. Меня назначили командиров взвода 76 запасного артиллерийского полка (г. Прилуки), в котором обучали новобранцев перед отправкой на фронт. В начале сентября, когда войска противника захватили гор. Конотоп, нам приказали отходить в направлении Лохвицы и Ахтырки. Подойдя к Лохвице, мы узнали, что ее захватили немцы, и получили приказ обходить город с запада и юго-запада и прорываться на восток к Ахтырке. Солдаты дивизиона, не связанные с обслуживанием орудий, были сведены в одну группу численностью около 250 человек. Командиром группы назначили командира 4-й батареи старшего лейтенанта Власенко, а меня - его заместителем. Несмотря на непрекращающиеся налеты вражеской авиации и многочисленные заслоны немецких танков, нам удалось прорваться к г. Гадяч, где оказались наши танкисты. Мы обменялись сведеньями об обстановке и нас направили на сборный пункт в Ахтырке. Там выяснилось, что командир нашей 5-ой батареи погиб при выходе из окружения и меня назначили вместо него.
Полк расквартировали в гор. Старобельск (юго-восточнее Харькова), а затем отправили в глубокий тыл на железнодорожную станцию Поповка Оренбургской области. Здесь мы продолжали обучать и готовить к отправке на фронт новое пополнение. Офицеры полка рвались на фронт, особенно когда фашисты подошли к Москве, и решалась судьба столицы.
В декабре 1941 года на очередной рапорт направить на фронт мне и группе других офицеров предложили ехать в г. Бузулук, где формировался 106 минометный полк для отправки на фронт. В марте полк был сформирован и убыл на Брянский фронт в состав 13 Армии. В апреле 1942 года полк занял боевые позиции на фронте в районе Ливны западнее г. Елец. Здесь полк получил первое боевой крещение, а личный состав убедился в том, что 120 мм миномет является грозным оружием.
В конце июля 1942 года, после прорыва немцами нашей обороны на реке Тим наши войска, ведя тяжелые оборонительные бои с превосходящими силами противника, за 4-5 дней отошли на 25-30 км и закрепились на берегу реки Кшень. Стрелковый батальон, который поддерживала наша батарея, был левофланговым в дивизии и занял позиции на восточном берегу реки, которая на левом фланге резко поворачивала на восток и служила разграничительной линией между дивизиями. Линия обороны соседних подразделений проходила по ровной без естественных препятствий местности. Двое суток мы успешно отражали атаки противника. На 3-й день после мощного огневого налета противник возобновил наступление, но все атаки его пехоты были отбиты огнем артиллерии и минометов. Однако к 12 часам дня немцам удалось прорвать оборону на участке соседней дивизии и они, введя второй эшелон или резервы, стали быстро продвигаться вперед, выделив часть сил для удара во фланг и тыл нашей дивизии. Командир стрелкового полка приказал мне прикрыть левый фланг полка огнем минометов. Отдав приказ о подготовке батареи к ведению огня в другом направлении, я направился на новый НП, который обеспечил бы выполнение новой задачи. По прибытии на новый НП мне доложили о готовности батареи к ведению огня. С НП мы увидели, как по противоположному склону на удалении 2-3 км к реке Кшень движутся в походном порядке две колонны немецких войск (не менее усиленного батальона каждая). Пристрелочная мина разорвалась между колоннами, но немцы не обратили на нее внимания. Введя коррективы по дальности и направлению, батарея открыла беглый огонь по правой ближней колонне. Разрывы накрыли почти три четверти колонны, неся смерть и смятение. Затем батарея перенесла огонь на вторую колонну, которая также была рассеяна и подавлена. С 14.00 до наступления темноты мы беспокоящим огнем подавляли противника и не допустили его к реке. Километрах в 5-6 восточнее немцам удалось переправиться через реку, но рано утром на следующий день контрударом наших резервов противник был уничтожен, и линия фронта на этом участке стабилизировалась до января 1943 года. В это время наши войска успешно провели Касторненскую операцию, в ходе которой было окружено 9 немецких дивизий, а наши войска освободили Курск и образовали выступ на Курской дуге.
За бои на реке Кшень меня наградили медалью «За отвагу». Это была первая моя награда, и я горжусь eй не меньше, чем орденом. Понимаю, что эта награда, как и другие, заслуга не только моя, но и личного состава батареи.
В марте 1943 года наш полк вошел в состав 1 минометной бригады 5 артиллерийской дивизии прорыва РВГК. В этом полку я служил с января 1942 г. по июнь 1945 г., находясь непосредственно на фронте с апреля 1942 г. по май 1945 г. Исполнял должности командира батареи, заместителя начальника штаба полка, командира дивизиона и заместителя командира полка по строевой части. С февраля 1945 г. по июль 1945г. исполнял обязанности командира полка, который находился в госпитале. В это время 106 минометный полк в составе 5 ад прорыва участвовал в двух крупных фронтовых операциях - Померанской и Берлинской.
Наиболее ожесточенными и тяжелыми боями, в которых мне пришлось участвовать во время войны, были сражения на Курской дуге в июле 1943 г., при форсировании реки Днепр в районе г.Лоев в октябре 1943 г. и в Берлинской операции (апрель-май 1945 г.).
На Курской дуге 5 артиллерийская дивизия РВГК, в состав которой входил и наш 106 минометный полк, поддерживала 13 А, в полосе которой фашисты наносили главный удар на северном фасе дуги. Особенно жаркие и ожесточенные бои, не прекращавшиеся ни днем, ни ночью бушевали с 5 по 12 июля, когда немецко-фашистские войска пытались взломать нашу оборону. Наши войска отражали по 10-12 и даже 16 ожесточенных атак пехоты и танков противника в сутки. На земле и в небе бушевал настоящий смерч, земля дрожала как живая, воздух был черным от дыма и гари. Днем 8 июля в районе восточнее станции Поныри немцы ворвались на высоту, где располагались наши НП, и нам пришлось вместе с пехотой схватиться врукопашную, что бы отбросить фашистов. На одном из участков группу бойцов возглавил командир взвода управления 5 батареи нашего дивизиона лейтенант Михаил Черненко. Будучи раненным, (пуля пробила грудь, повредив легкие), он до вечера оставался на НП, корректируя огонь батареи, а вечером, когда его^мё!Ш1ункт полка, категорически отказался ехать в госпиталь и, пролежав 3 недели в медпункте, вернулся в батарею на должность командира. Черненко был награжден орденом Отечественной войны I степени. Он отличился также при форсировании Днепра в районе города Лоев и был награжден орденом Красного знамени. К сожалению в боях на плацдарме он был тяжело ранен - потерял ногу, долго лечился в госпитале, а затем был демобилизован.
Небывалый героизм и отвагу проявили на Курской дуге солдаты и офицеры противотанковой артиллерии. Истребительная противотанковая артиллерийская бригада под командованием полковника Рокосуева и легкая (76 мм) артиллерийская бригада нашей дивизии под командованием полковника Домрачева занимали позиции на участке: деревня Ольховатка -станция Поныри. 7 июля немцы нанесли главный удар по Ольховатке. В течении всего дня немцы почти беспрерывно бомбили боевые порядки артиллеристов, обрушили на их позицию тысячи снарядов и мин, бросали в атаку по 90-100 танков, но всякий раз откатывались назад. Потеряв свыше 60 танков только на узком участке фронта перед Ольховаткой, немцы на второй день перенесли главный удар на Поныри, где оборонялся и наш полк. Но их атаки и здесь успешно отражались с огромными невосполнимыми для противника потерями. Наш минометный дивизион за один день израсходовал около двух боекомплектов боеприпасов, стремясь отсечь пехоту от танков, дважды менял огневые позиции, но решающую роль в уничтожении ударной силы немцев - танков, сыграли артиллеристы бригады полковника Домрачева. Мы несли большие потери, но позиции не сдали и немецкие войска дальше не пустили. Враг был обескровлен и остановлен на этом рубеже. 15 июля наши войска, усиленные свежими резервами, перешли в контрнаступление и 18 июля восстановили положение, отбросив фашистов на их исходные позиции. Прибыв на наши старые наблюдательные пункты, мы увидели, что огромное поле восточнее деревни Масловка (размером 2x1.5 км) усеяно березовыми крестами, что подтверждало сведения об огромных потерях немцев при прорыве нашей обороны.
Военный Совет Центрального фронта, которым командовал Маршал Советского Союза Рокосовский, издал специальный приказ, в котором высоко оценил вклад артиллеристов в разгром врага, В приказе отмечалось, сто в период с 5 по 12 июля 1943 г. в полосе 13 А противник потерял свыше 500 танков, 70% из которых уничтожены нашей артиллерией. Бригады Рокосуева и Домрычева были переименованы в гвардейские, многие солдаты и офицеры, в том числе и нашего полка, были награждены орденами и медалями.
Разгром немецко-фашистских войск под Курском имел огромное всемирно-историческое значение. Весь мир убедился в том, что Советский Союз только своими силами может разгромить войска фашистской Германии и ее сателлитов. И действительно, после поражения на Курской дуге немцы не смогли провести ни одной крупной наступательной операции, а их контрудары под Житомиром, у озера Балатон, на Днепровских и Висленских плацдармах были успешно отражены нашими войсками. В достижении этой победы заслуга не только советских вооруженных сил, но и всего нашего народа. Труженики тыла, а это в основном женщины, старики и дети, своим героическим трудом обеспечили нашу армию всем необходимым для достижения победы.
Но до полной победы над сильным и коварным врагом было еще далеко. В 1944 году Советские ВС нанесли 10 стратегических ударов по врагу, изгнали захватчиков с нашей земли, освободили Польшу, Румынию, Болгарию, частично Венгрию и Чехословакию и вышли к Берлину. В середине апреля 1945 г. войска 1 Белорусского и 1 Украинского фронтов начали заключительную Берлинскую операцию.
В Берлинской операции наш 106 минометный полк поддерживал подразделения 52 гвардейской дивизии 3 ударной армии. Организовав разведку переднего края противника и тесное взаимодействие с подразделениями 151 гвардейского стрелкового полка, наши минометчики расчищали путь пехоте при прорыве первой полосы обороны немцев 16 апреля и второй полосы обороны на Зееловских высотах 16-18 апреля. 21 апреля полк в полном составе вел огонь по позициям противника на окраине Берлина, а к вечеру вместе с пехотой овладели пригородом Берлина Вейсензее. Начались тяжелые кровопролитные бои в самом Берлине. 23 апреля гвардейцы 52 сд в тесном взаимодействии с минометчиками нашего полка овладели кварталом в районе станции метро на Шенхуазе-Аллее, где по приказу командира бригады водрузили красное знамя. До рейхстага оставалось около L5 км, но враг не сдавался. Большая группа эссесовцев при поддержке двух десятков танков решила прорваться на запад. Удар наносился по нашим позициям на широкой улице с металлической эстакадой. Гвардейцы дрались отчаянно. Им успешно помогали минометчики нашего второго дивизиона минометным огнем. Но отдельные группы и два-три танка ворвались на наши позиции. Минометчики вместе с пехотинцами взялись за гранаты, винтовки и автоматы. В течении светлого времени нам удалось подбить 3 или 4 танка, которые перекрыли путь остальным танкам противника. Жестокий бой продолжался до рассвета, а утром немцы был1 отброшены на прежние позиции. В этом бою погибли командир 151 гвардейского стрелкового полка, командир 1-й батареи нашего полка и несколько солдат и младших командиров. Несколько человек, в том числе я, были ранены, но поле боя мы не покинули.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года за хорошую организацию взаимодействия с пехотой и умелое управление огнем полка, за личное мужество и героизм, проявленные в ходе боев с немецко-фашистскими захватчиками на подступах к Берлину и в самом Берлине, майору Рыжкову И.Е. присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Высокое звание Героя Советского Союза было присвоено также командиру 2 дивизиона нашего полка капитану Меркушеву Ивану Ивановичу, а 106 минометный полк награжден орденом «Александра Невского». Кроме золотой Звезды Героя Советского Союза и ордена Ленина я награжден также орденами Красного Знамени, Александра Невского, двумя орденами Отечественной войны I степени, двумя орденами Красной Звезды, орденом «За службу Родине в вооруженных силах», польским орденом «За Храбрость» III степени, медалями «За Отвагу», «За боевые заслуги» и 28 другими медалями. Начал войну старшим сержантом - помощником командира взвода, закончил - в звании майора - исполняющим обязанности командира минометного полка.
В июле 1946 года я поступил в военную академию имени М.В.Фрунзе, которую окончил в 1949 году с Золотой медалью. После окончания академии около года работал начальником оперативного отдела штаба 9 пушечной артиллерийской дивизии Прикарпатского военного округа. В октябре 1951 года был направлен на работу в Главное разведывательное управление, где окончил академию Советской Армии и работал в Центральном и Зарубежных аппаратах: с декабря 1955 г. по декабрь 1958 г. - советником ВС СССР в Военно-штабном комитете ООН (г. Нью-Йорк), с сентября 1962 г. по сентябрь 1964 г. - военным атташе при посольстве СССР в ОАР Египет (г. Каир) и с 1971 г. по 1976 г. - военным, военно-воздушным и военно-морским атташе в Югославии. С 1978 года на пенсии.
Иван Ермолаевич рассказывает о войне.
Иван Ермолаевич Рыжков (10 марта 1921 года, с. Ольховатка Донецкой губернии УССР - 12 апреля 2011 года, Москва, Россия) - советский военный и государственный деятель, участник Великой Отечественной войны, артиллерист, Герой Советского Союза. Член ВКП(б)/КПСС с 1943 года. К окончанию войны - заместитель командира 106-го миномётного полка 1-й миномётной бригады 5-й артиллерийской дивизии 4-го артиллерийского корпуса прорыва 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, майор. Участник исторического Парада Победы 24 июня 1945 года на Красной площади в Москве.
После войны - начальник оперативного отдела штаба 9-й пушечной артиллерийской дивизии Прикарпатского военного округа. Впоследствии - советник представителя Советской Армии в военно-штабном комитете ООН, позднее военный атташе при посольстве СССР в Египте, военный, военно-воздушный и военно-морской атташе в Югославии.
Биография
Родился 10 марта 1921 года в семье рабочего в селе Ольховатка (ныне посёлок городского типа в составе Енакиевского горсовета Донецкой области Украины). Окончил 7 классов, а в 1939 году - Енакиевское педагогическое училище. Два месяца работал учителем начальных классов в Старобешевском районе Донецкой области, после чего пошёл в армию.
В Красной армии с 1939 года. В 1941 году окончил 2-е Киевское артиллерийское училище. В начале войны курсантам этого учебного заведения, среди которых был и Иван Рыжков, пришлось держать оборону западнее Киева в районе Святошино. Позднее их вернули в летние лагеря, где объявили приказ о присвоении им лейтенантских званий.
После окончания училища Иван Рыжков был назначен командиром взвода 76-го запасного артиллерийского полка, куда при отступлении и выходе полка из окружения были сведены все красноармейцы, не входящие в орудийные расчёты, позднее на сборном пункте ему приказали заменить выбывшего из строя командира 5-й батареи. Полк был расквартирован в городе Старобельске, затем передислоцировался на железнодорожную станцию Поповка Оренбургской области. В январе 1942 года Ивана Рыжкова откомандировали в Бузулук, где формировался 106-й миномётный полк. Он возглавил батарею 120-милиметровых миномётов. Вскоре его часть влилась в состав 13-й армии Брянского фронта.
Фактическое фронтовое участие в войне - с июня 1942 года. Боевое крещение принял в боях западнее Ельца в конце июня 1942 года, когда советские войска, ведя тяжёлые оборонительные бои, вынуждены были отойти на 20-30 километров и закрепиться на берегу реки Кшень. Эти позиции они удерживали вплоть до января 1943 года, успешно отбивая неоднократные попытки противника прорвать линию обороны. Комбат Рыжков проявил себя в этот период, когда однажды после мощного артиллерийского налёта немцам удалось смять передовые позиции соседней дивизии. С наблюдательного пункта Иван Рыжков увидел, что в 2-3 километрах от него к реке направляются 2 вражеских колонны численностью не менее усиленного батальона каждая. После короткой пристрелки руководимая им батарея беглым миномётным огнём накрыла сначала правую колонну, находившуюся ближе, переведя потом огонь на вторую, заставив обе группы противника отказаться от своих намерений. За умелые действия в этом бою лейтенант Рыжков награждён первой боевой наградой - медалью «За отвагу».
В марте 1943 года 106-й миномётный полк вошёл в состав 1-й миномётной бригады 5-й артиллерийской дивизии прорыва Резерва Верховного Главнокомандования. Старшего лейтенанта Ивана Рыжкова назначили на должность командира дивизиона. Его подразделение особо отличилось, сдерживая натиск гитлеровцев под Понырями, и позднее при форсировании Днепра. За эти бои Рыжков был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени. Участвовал в освобождении Белоруссии и Польши. В конце 1943 года Иван Рыжков был назначен на должность заместителя командира полка.
Уже в должности заместителя командира 106-го миномётного полка (1-я миномётная бригада, 5-я артиллерийская дивизия, 4-й артиллерийский корпус прорыва, 3-я ударная армия, 1-й Белорусский фронт) и в звании майора, Иван Рыжков отличился в боях на подступах к Берлину 16-23 апреля 1945 года.