Суслов михаил андреевич. Враг студентов и «серый кардинал» Брежнева

30.09.2019


Михаил Суслов в Пекине. 1959 год


Михаил Суслов и Иосиф Сталин. 1 мая 1949 года


Михаил Суслов. 1973 год


Первый секретарь ЦК Компартии Кубы Фидель Кастро Рус и член Политбюро ЦК КПСС Михаил Суслов в аэропорту «Шереметьево». 17 мая 1963 года


Никита Хрущёв и Михаил Суслов приехали с визитом в ГДР. 21 августа 1960 года


Суслов вручает Брежневу орден Ленина и медаль «Золотая Звезда» в связи с его 75-летним юбилеем. 19 декабря 1981 года

Любимая фраза «серого кардинала» КПСС Михаила Суслова: «На идеологии не экономят!» Заветам Суслова верны?

Чуть более тридцати лет назад, 25 января 1982 года, в Центральной клинической больнице в ходе плановой диспансеризации скончался Михаил Андреевич Суслов, член Политбюро и секретарь ЦК КПСС, в свои 79 лет обладавший огромной властью. Хоронили его с почестями, которых Москва не видела со времён кончины Сталина, да и могилу выкопали рядом с памятником генералиссимусу…
В последние годы вышло довольно много книг, статей и даже телесериалов, в которых Суслов предстаёт фигурой то одиозной, то комической, то таинственной. Огромная власть, калоши, езда со скоростью 60 километров в час, пальто с 30-летним «стажем» - всё это было. Самое интересное, что всем его характерным чертам, привычкам и чудачествам имелись вполне конкретные объяснения…

Наперсник Сталина
У устаревшего слова «наперсник» много значений, но одно из них - «доверенное лицо чиновника или властителя» - как нельзя лучше отражает позицию, которую занимал Суслов в последние годы жизни Сталина. Дело в том, что на одну из основных ролей в партийно-государственной иерархии Суслов выдвинулся в возрасте сорока пяти лет. А до этого у него была обычная жизнь партийного аппаратчика, хотя и достигшего «степеней известных». Ему приписывали некоторые «успехи», например, «идеологически правильное» толкование поступков самого известного пионера СССР Павлика Морозова. А ещё отмечали принципиальность, проявленную во время партийных «чисток» второй половины тридцатых годов. В отличие от Хрущёва и Брежнева он не принимал активного участия в боевых действиях во время Великой Отечественной войны. Несмотря на это, числился членом Военного совета (как секретарь Ставропольского (после 1943 г. - Орджоникидзевского) крайкома и даже «организатором партизанского движения» и удостаивался соответствующих почестей в семидесятые-восьмидесятые годы.
В конце 1944 года Суслов был «брошен» в освобождённую от фашистов Литву, получив должность председателя Бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР. По факту это был чрезвычайный и полновластный орган управления республикой. Задачей его было «вычистить» государственные органы, организовать борьбу с «лесными братьями», начать процесс коллективизации сельского хозяйства.
Судя по всему, новая работа Михаилу Андреевичу не очень нравилась, и он отнюдь не всегда «горел» на ней.
Как-то раз комиссар госбезопасности Ткаченко, уполномоченный НКВД-НКГБ в Литве, «настучал» на него Лаврентию Берия: «Выступления т. Суслова на пленумах и различных совещаниях носят больше наставительный характер. К этим наставлениям и речам местные руководители так уже привыкли, что не обращают на них внимания и выводов для себя не делают… Лично т. Суслов работает мало. Со времени организации бюро ЦК ВКП(б) около половины времени он провел в Москве, в несколько уездов выезжал на 1-2 дня, днём в рабочее время можно часто застать его за чтением художественной литературы, вечерами… на службе бывает редко». Но товарищ Сталин оценил деятельность Суслова в Литве по-своему.
С марта 1946 он работает уже в Москве в аппарате ЦК ВКП(б). Его начитанность и умение использовать «правильные» цитаты очень импонировали вождю. Через год на пленуме ЦК Сталин предлагает его кандидатуру в качестве члена Оргбюро ЦК и секретаря ЦК партии. Заметим, что тогда секретарей ЦК было всего шесть, в том числе Суслов и Сталин.
Обязанностей у нового высокого партийного руководителя было много. Это и организация работы средств массовой информации (в 1949-1950 годах Суслов был ещё и главным редактором «Правды»), и ряд идеологических вопросов. Но основное занятие уже не юного Михаила Андреевича было курировать отношения с коммунистическими и рабочими партиями всего мира. И не просто курировать, но и непосредственно наставлять и поддерживать их. Вместе со Ждановым и Маленковым, к примеру, в июне 1948 года Суслов выезжал в Румынию для участия в Совещании представителей Информационного бюро коммунистических партий, где обсуждался вопрос об «оппортунистической политике» руководства Югославской компартии. Приблизив Суслова к себе, Сталин не сделал из него просто человека, с которым можно было выпить-закусить на Ближней даче. Именно в то время Михаил Андреевич стал доверенным лицом вождя. И доверил ему генералиссимус самое дорогое - партийную валютную кассу.
Об этом периоде жизни Суслова написано крайне мало. Некоторые интересные детали нашли отражение только в телевизионном фильме 2011 года «Товарищ Сталин», создателей которого консультировали профессиональные историки, обладающие большим объёмом до сих пор труднодоступной информации.
В 1947-1953 годах товарищ Суслов «зарабатывал» себе международный авторитет, точно определяя, каким образом и в каком объёме финансировать ту или иную компартию за рубежом. Многие историки считают, что он иногда даже лично передавал секретарям «братских компартий» определённые суммы «в конвертах». Но обычно финансирование проводилось с использованием возможностей дипломатической почты и советской резидентуры за рубежом.
Вершиной аппаратного продвижения Суслова при жизни Сталина стало введение его в расширенный президиум ЦК КПСС в октябре 1952 года. Пробыл он на этой должности, правда, всего пять месяцев, покинув её в марте 1953-го. Определённую роль в этом сыграли разногласия с Молотовым и назревавший конфликт с Маленковым, который считал себя «идеологом» партии и видел в Суслове конкурента. Но новый первый секретарь ЦК Никита Сергеевич Хрущёв, понимавший, что «ветераны» Молотов, Каганович и Маленков в любой момент могут выступить против него, чувствовал в Суслове своего сторонника и в 1955 году снова ввёл его в состав Президиума. Этот высший орган КПСС (позже называвшийся Политбюро) Михаил Андреевич не покидал до конца жизни, то есть ещё 26 лет. А по пребыванию в должности секретаря ЦК (35 лет) он вообще установил абсолютный рекорд.
Вернуться к Сталину, а точнее, к развенчанию его культа бывшему наперснику вождя пришлось уже в самом скором времени. И те же самые цитаты из «классиков марксизма-ленинизма», за своевременное употребление которых генсек ценил Суслова, стали использоваться последним для критики Сталина. Цитаты, кстати, во все времена были коньком Михаила Андреевича. Один из спичрайтеров Хрущёва, политолог Фёдор Бурлацкий вспоминал, что как-то раз ему и его коллеге Белякову поручили подготовить антисталинскую речь для Хрущёва: «К утру речь была готова, аккуратно перепечатана в трёх экземплярах, и мы отправились к Михаилу Андреевичу. Посадил он нас за длинный стол, сам сел на председательское место, поближе к нему Беляков, подальше - я. И стал он читать свою речь вслух, сильно окая по-горьковски и приговаривая: «Хорошо, здесь хорошо сказано. И здесь опять же хорошо. Хорошо отразили». А в одном месте остановился и говорит: «Тут бы надо цитаткой подкрепить из Владимира Ильича. Хорошо бы цитатку». Ну я, осоловевший от бессонной ночи, заверил: цитатку, мол, мы найдём, хорошую цитатку, цитатка для нас не проблема. Тут он бросил на меня первый взглядец, быстрый такой, остренький, и сказал: «Это я сам, сейчас сам подберу». И шустро так побежал куда-то в угол кабинета, вытащил один из ящичков, которые обычно в библиотеках стоят, поставил его на стол и стал длинными худыми пальцами быстро-быстро перебирать карточки с цитатами. Одну вытащит, посмотрит - нет, не та. Другую начнёт читать про себя - опять не та. Потом вытащил и так удовлетворённо: «Вот, эта годится». Как вспоминал Бурлацкий, цитатка оказалась в самый раз…
А цитировал Михаил Андреевич не только Маркса, Энгельса и Ленина. В его обширной картотеке были собраны тысячи карточек с изречениями Герцена, Гоголя, Добролюбова, Белинского, Льва Толстого, Гёте, Шиллера и многих других литераторов.

Серый кардинал
В аппарате ЦК КПСС Суслова за глаза именовали «серым кардиналом». Дело в том, что он всё время старался держаться в тени, не выпячиваться. Даже скромный трёхтомник его избранных произведений (скучнейшее чтиво, я вам доложу) вышел уже после смерти «кардинала» в 1982 году. Как-то раз я спросил Юрия Михайловича Чурбанова, который довольно долго жил в одном доме с Сусловым и бывал у него дома, как он оценивает деятельность «человека в калошах». Он ответил, что Суслов был хитрейшим и изворотливейшим политиком. Значительная часть его действий вообще была известна только узкому кругу высших руководителей ЦК КПСС. Он, хотя и не был «сталинским наркомом», как, скажем, Косыгин, всё равно был близок к Сталину, а потом стал незаменимым и для Хрущёва, и для «дорогого Леонида Ильича». «Тесть его очень уважал, - вспоминал зять Брежнева, - и даже немного побаивался. Даже называл его по имени-отчеству, а Михаил Андреевич его просто Леонидом. С Сусловым работать было очень непросто».
Официально пост «главного идеолога» КПСС Суслов занял после свержения Хрущёва, в котором он принимал самое активное участие. Но до этого у него уже был опыт действия в экстремальных ситуациях, как в СССР, так и за рубежом. Например, в 1955 году он взял на себя смелость критиковать самого Вячеслава Молотова, после чего, как мы уже отмечали, был возвращён Хрущёвым в президиум ЦК. Через два года, летом 1957-го, он, кстати, в союзе с маршалом Жуковым, помог Хрущёву в борьбе с «антипартийной группой» Молотова, Маленкова, Кагановича и, как метко выражался Никита Сергеевич, «примкнувшего к ним Шепилова».
А через каких-то три месяца на октябрьском пленуме ЦК Суслов уже громил «маршала Победы Георгия Константиновича Жукова, обвиняя его чуть ли не в подготовке военного переворота: «Недавно «Президиум ЦК узнал, что тов. Жуков, без ведома ЦК, принял решение организовать школу диверсантов в две с лишним тысячи слушателей. В эту школу предполагалось брать людей со средним образованием, окончивших военную службу. Срок обучения в ней 6-7 лет, тогда как в военных академиях составляет 3-4 года. Школа ставилась в особые условия: кроме полного государственного содержания, слушателям школы рядовым солдатам должны были платить 700 рублей, а сержантам - 1000 рублей ежемесячно. Тов. Жуков даже не счёл нужным информировать ЦК об этой школе. Об её организации должны были знать только три человека: Жуков, Штеменко и генерал Мамсуров, который был назначен начальником этой школы. Но генерал Мамсуров как коммунист счёл своим долгом информировать ЦК об этом незаконном действии министра».
Расставил точки над «i» на том же пленуме уже сам Хрущёв: «Неизвестно, зачем нужно было собирать этих диверсантов без ведома ЦК. Разве это мыслимое дело? И это делает министр обороны с его характером. Ведь у Берии тоже была диверсионная группа, и перед тем, как его арестовали, Берия вызвал группу своих головорезов. Они были в Москве, и если бы его не разоблачили, то неизвестно, чьи головы полетели бы. Тов. Жуков, ты скажешь, что это больное воображение. Да, у меня такое воображение».
А ещё Суслов во время визита в бунтующий Будапешт в 1956 году вместе с Микояном и Жуковым взял на себя инициативу подготовки введения советских войск в Венгрию, критиковал албанских, китайских и иных «неправильных» коммунистов. Уже в хрущёвские времена «согласовал» с тем же Микояном (Анастас Иванович утверждал, что был «против») расстрел рабочих в Новочеркасске. В общем, каким бы странным, смешным (некоторые сравнивали его внешность с бухгалтерской) Суслов ни казался, решения он принимал жёсткие и тяжёлые.
Став главным идеологом, Суслов взвалил на себя огромный объём работы. Одно перечисление сфер его деятельности может занять несколько страниц. В ЦК КПСС он контролировал деятельность отдела культуры, отделов агитации и пропаганды, науки, школ и вузов, отдел информации ЦК, отдел молодёжных организаций, а также два международных отдела. «Серый кардинал» курировал Политуправление Советской армии, Министерство культуры СССР, Государственный комитет СМ СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли, Государственный комитет по кинематографии, Гостелерадио. В сферу его интересов входили работа Главлита, ТАСС, связи КПСС с другими коммунистическими и рабочими партиями, внешняя политика СССР…
«Под Сусловым» были творческие союзы: писателей, журналистов, театральных деятелей, художников, архитекторов… Театры, эстрада, иногда даже спорт и туризм тоже находились под самым пристальным присмотром «человека в калошах».
Александр Яковлев, которому довольно долго пришлось работать вместе с Сусловым, вспоминал: «Власть у него была несусветная. На Политбюро ходили, как на праздник. Там ничего не случалось: хихоньки и хахоньки, Брежнева заведут, и он давай про молодость и про охоту рассказывать. А на секретариатах Суслов обрывал любого, кто на миллиметр отклонялся в сторону от темы: «Вы по существу докладывайте, товарищ». Когда Суслов был в отъезде, за него секретариаты вёл Андрей Павлович Кириленко. Так Суслов, возвращаясь, первым делом отменял скопом все решения, принятые без него. Он был очень самостоятельным в принятии решений на секретариате. Ни с кем не советуясь, объявлял: «Решать будем так!» Когда некоторые хитрецы говорили, что другое решение согласовано с Брежневым, отмахивался и отвечал: «Я договорюсь». А боялись его прежде всего потому, что кадровые решения он принимал очень резко. Он как-то смотрел по телевизору хоккей и увидел, что команде-победительнице вручили в награду телевизор. На другой день был снят с работы директор телевизионного завода. Суслов спросил: «Он что, свой собственный телевизор отдал?» И всё».
При Суслове идеология была возведена в культ. Наши читатели со стажем, учившиеся в советских вузах, помнят, что на первых курсах обязательно изучали историю КПСС, затем марксистско-ленинскую философию, а в конце учёбы ещё и фантастический предмет - «научный коммунизм». По последнему предмету, между прочим, сдавались даже госэкзамены. Поступить в аспирантуру, получить учёную степень без сдачи «общественных дисциплин» было невозможно. А ещё Суслов создал систему, при которой не допускалось вмешательство в деятельность идеологического руководства ЦК даже таких организаций, как КГБ. Тот же Александр Яковлев рассказывал, как ему, благодаря Суслову, удалось остаться на высоком дипломатическом посту: «Когда из Канады в мою бытность послом выдворили советских шпионов, Андропов вынес вопрос обо мне на Политбюро. Встал и начал говорить о том, что громкое выдворение произошло по моей вине, из-за моих слабых контактов с канадским руководством. И что нужно решать кадровый вопрос - отзывать меня. Вдруг Суслов говорит: «Товарища Яковлева не КГБ назначал послом в Канаде». Андропов посерел и сел. Брежнев усмехнулся и сказал: «Переходим к следующему вопросу».

И скромность в личной жизни
Скромность Суслова отмечали многие современники, хотя огромную квартиру, да ещё в доме ЦК на Большой Бронной и дачу, расположенную в посёлке Троице-Лыково «Сосновка-(1)» (на неё не так давно нацеливался экс-премьер Михаил Касьянов) можно считать и роскошью.
Но лично Михаил Андреевич был аскетом. Несколько лет назад, как я уже упоминал, мы разговаривали о Суслове с бывшим зятем Брежнева Юрием Михайловичем Чурбановым. Он рассказал мне, что после свадьбы он с Галиной Брежневой стал соседом «человека в калошах». Жили «молодые» на четвёртом этаже, а Суслов занимал полностью шестой. Вместе с ним жили сын по имени Револий и невестка Ольга. Самое интересное, что весь гигантский объём квартиры был обставлен казённой мебелью с бирками или печатями «Управление делами ЦК КПСС». Единственная «роскошь», которую секретарь ЦК позволил сыну (тот работал тогда в КГБ), это личная «Волга» ГАЗ-24 1976 года выпуска с госномером 00-07 МОК. Кстати, дача в Сосновке тоже была обставлена казённой мебелью. Об этом вспоминали и охранники Суслова, и его племянник, несколько лет назад рассказывавший о привычках своего дяди в одном из интервью.
Александр Николаевич Яковлев в своей книге «Омут памяти» вспоминал: «В мою бытность Суслова никто ни разу не уличил в получении подношений. Никому в голову не приходило идти к нему с подарками. Книжку ему автор ещё мог прислать. Это он ещё принимал. Но ничего другого, избави Бог. Прогонит с работы».
Что касается знаменитых калош, то их наличие в гардеробе сам Суслов объяснял желанием всё время иметь «сухие ноги». Начальник его охраны (с 1975 по 1982 год) Борис Александрович Мартьянов вспоминал: «Одежда у него была в долгой носке. Дома ходил в брюках и пиджаке. На даче, когда ездили на курорт, надевал спортивные брюки. Была у него вечная папаха «пирожком». Носил старое тяжёлое пальто с каракулевым воротником. Никакие микропорки в обуви не признавал - носил полуботинки на кожаной подошве - ему их на заказ шили в специальной мастерской: приезжал сапожник, мерил ногу и делал. Михаил Андреевич носил их, пока всю подошву не сотрёт. Ещё Суслов любил носить калоши: приезжаем на Партбюро - он калоши аккуратно ставит под вешалку. Все, кто приходит, знают: «Калоши на месте - значит, Михаил Андреевич приехал». Потому что кроме него никто в калошах не ходил. Он нам по этому поводу говорил: «В калошах очень удобно - на улице сыро, а я пришёл в помещение, снял калоши - и пожалуйста: у меня всегда сухая нога!»
На самом деле манера Суслова носить калоши, тёплое пальто или плащ летом объяснялась тем, что он ещё в молодости перенёс туберкулез лёгких и боялся любой простуды.
Один из охранников Суслова Дмитрий Селиванов несколько лет назад вспоминал о том, как родные собирали Суслова во Францию: «Он за границу выезжал редко. И однажды его пригласили во Францию с официальным визитом. Майя, это дочь его, начала его экипировкой заниматься. «Пап, ты сними шапку, поменять, тебе надо другую, пальто другое». Он очень сопротивлялся. Он всегда любил ходить осенью, весной и на ботинки надевать калоши. И она его как убеждала: «Не вздумай»! Но если он привык вот к какой вещи, его не убедишь, чтобы он поменял. Это дочери, семье больших трудов стоило, чтобы его приодеть под современный стиль…»
А вот передвижение со скоростью 60 километров в час на громадном чёрном ЗИЛе имело своей целью скорее всего не обеспечение оперативного передвижения или безопасности. Секретарь ЦК никогда никуда не опаздывал. В 8.59 он входил в здание ЦК, в 13.00 пил чай, в 17.59 выходил с работы. А во время своего получасового путешествия с дачи на Старую площадь он просто наблюдал жизнь столицы. Иногда эти наблюдения приносили результаты. Эльдар Рязанов вспоминал, что однажды Суслов из окна автомобиля увидел рекламный плакат рязановского фильма «Человек ниоткуда», на котором был изображён Сергей Юрский с буйной растительностью на лице. Ни актёр, ни название главному идеологу СССР не понравились. В результате фильм более двадцати лет пролежал на полке.
О некоторых привычках и чудачествах Суслова вспоминал заместитель начальника охраны Брежнева Владимир Тимофеевич Медведев: «Таким же точно далёким по характеру от Брежнева был и Михаил Андреевич Суслов, к концу жизни Генерального практически второй человек в партии. Перестраховщик, педант, догматик в словах и поступках. К тому же очень упрямый человек. Его, главного идеолога партии, более всего опасалась передовая творческая интеллигенция.
В высоком же окружении характер и привычки этого человека вызывали иронию. Чего стоят одни галоши, с которыми он не расставался, кажется, даже в ясную погоду и которые стали чем-то вроде его визитной карточки, как, впрочем, и его старомодное пальто, которое он носил десятки лет. После шутливого предложения Брежнева членам Политбюро скинуться на пальто Суслову, тот наконец приобрел себе обнову.
Выезжаем иногда на Можайское шоссе и плетёмся со скоростью 60 километров в час. Впереди скопление машин. Леонид Ильич шутит:
- Михаил, наверное, едет!
Брежнев ко всем обращался на «ты» и если не на людях, не при всех, то по именам Юра, Костя, Николай. Суслова он мог назвать по имени лишь заочно, обращался к нему, как и к Косыгину. Только по имени и отчеству. Видимо, потому что с Сусловым, как и с Косыгиным, генеральный чувствовал себя менее уверенно, чем с другими, и тот, и другой могли ему возразить. Бывало так, все «за», а Суслов «против». И когда решался, скажем, вопрос о наградах или лауреатстве и всё шло как по маслу, всегда кто-нибудь скажет: «Ещё как Михаил Андреевич посмотрит…»
- А вы объясните ему…- говорил Брежнев и через паузу добавлял:
- Ну, я с ним сам поговорю».
Работники аппарата ЦК КПСС вспоминали о том, что личная скромность Суслова носила гипертрофированный характер, но была совершенно искренней. Находясь в командировках, он расплачивался даже за комплексные обеды, причём вплоть до копейки. А ещё, никого не информируя, переводил часть своей зарплаты в Фонд мира и на иные благотворительные цели, отправлял книги в библиотеки родной Саратовской области…
Многие люди, работавшие с Сусловым, отмечали его непритязательность в отношении питания. Самая обычная еда, каши, диетические супы… Начальник охраны секретаря ЦК Борис Мартьянов вспоминал: «Повар на юге мог бы сготовить на месяц вперед - и дальше не надо было трудиться». Вот только во время кремлёвских приёмов могли возникнуть сложности с едой для Суслова. Алексей Алексеевич Сальников, сотрудник 9-го управления КГБ, который много лет обслуживал первых лиц СССР, рассказывал мне: «Суслов был очень капризным, что проявлялось в первую очередь на различных праздничных приёмах. Его часто не устраивала подаваемая еда. Такие вещи, как баклажанная и кабачковая икра, ему вообще нельзя было показывать. Они вызывали у него отвращение, и он называл их «размазнёй». Специально для него приходилось всегда держать сосиски. Всем подают осетрину по-московски, например, а ему - сосиски с пюре… Ещё он практически не пил алкоголя, разве что бокал вина или шампанского в праздник. На приёмах ему наливали в рюмку кипячёную воду…»
Николай Харыбин, комендант дачи в Бочаровом ручье, где любил отдыхать Суслов, отмечал, что тот проявлял некоторую капризность в отношении ландшафтного дизайна дачи и её интерьера. Ему очень не понравилось то, что вместо деревянного настила к морю сделали вымощенную камнем дорожку, мол она «отсвечивала». Решил перебраться на другой объект «Ривьера», а там дорожки тоже замостили плиткой. Суслов сказал, что ему кажется, что когда он идёт, то вот-вот в яму провалится. Не понравилась ему и мебель тёмно-синего цвета - пришлось менять. Наученный опытом общения с «человеком в калошах», Николай Арсентьевич решил отныне всё согласовывать с ним. Носил Суслову «на утверждение» образцы обоев, других деталей интерьера. И с тех пор никаких претензий у Михаила Андреевича не возникало…

«Покровитель искусств»
Литература и искусство в течение многих лет были сферой деятельности Суслова. Секретарь ЦК время от времени лично общался с писателями, композиторами, художниками, архитекторами и прочими представителями, как говорили в те времена, «творческой интеллигенции». Иногда обстоятельства такого общения были весьма забавными. В книге «Бодался телёнок с дубом» Александр Исаевич Солженицын вспоминал о своём, казавшемся ему странным, знакомстве с Сусловым:
«Когда в декабре 1962 года на кремлёвской встрече Твардовский… водил меня по фойе и знакомил с писателями, кинематографистами, художниками по своему выбору, в кинозале подошёл к нам высокий, худощавый, с весьма неглупым удлинённым лицом человек - и уверенно протянул мне руку, очень энергично стал её трясти и говорить что-то о своём крайнем удовольствии от «Ивана Денисовича», так тряс, будто теперь ближе и приятеля у меня не будет. Все другие себя называли, а этот не назвал. Я осведомился: «С кем же…» - незнакомец и тут себя не назвал, а Твардовский мне укоризненно вполголоса: «Михаил Андреевич…» Я плечами: «Какой Михаил Андреевич?..» Твардовский с двойной укоризной: «Да Суслов!!»… И даже как будто не обиделся Суслов, что я его не узнал. Но вот загадка: отчего так горячо он меня приветствовал? Ведь при этом и близко не было Хрущёва, никто из Политбюро его не видел - значит, не подхалимство. Для чего же? Выражение искренних чувств? Законсервированный в Политбюро свободолюбец? Главный идеолог партии!.. Неужели?»
На самом деле секретарь ЦК КПСС, отвечавший за идеологию, прекрасно понимал, что с писателями и художниками нужно встречаться и разговаривать, причём разговаривать предельно вежливо. В своё время Суслов пригласил к себе писателя Василия Гроссмана и беседовал с ним более трёх часов. Речь зашла об изъятом у писателя романе «Жизнь и судьба». Суслов выразился предельно кратко, в классическом для партийных руководителей стиле: «…Я этой книги не читал, читали два моих референта, товарищи, хорошо разбирающиеся в художественной литературе, которым я доверяю, и оба, не сговариваясь, пришли к единому выводу - публикация этого произведения нанесёт вред коммунизму, Советской власти, советскому народу».
Когда Гроссман попросил вернуть ему авторский экземпляр романа, секретарь ЦК был категоричен: «Нет, нет, вернуть нельзя. Издадим пятитомник, а об этом романе и не думайте. Может быть, он будет издан через двести - триста лет». Пятитомник, кстати, тоже не издали…
К «заслугам» Суслова на ниве «соблюдения принципов марксистско-ленинской идеологии» можно отнести разгон редакции «Нового мира», изъятие тиражей десятков уже отпечатанных книг. Известна ставшая крылатой его фраза, которой он отвечал издательским работникам, которые жаловались на убытки: «На идеологии не экономят!»
С именем Суслова связаны проблемы, возникавшие у Театра на Таганке, фактический запрет на публикацию текстов песен и стихов Владимира Высоцкого, тщательная «фильтрация» воспоминаний военачальников и политических деятелей, в том числе Георгия Жукова и Анастаса Микояна. Многие фильмы, такие, например, как «Гараж» Эльдара Рязанова и «Калина красная» Василия Шукшина, долгое время были запрещены к показу в крупных городах СССР.
Бывали, однако, случаи, когда гнев главного идеолога удавалось смягчить, даже если инициаторами «наказания» были члены Политбюро. Александр Яковлев вспоминал об одной беседе со своим бывшим начальником: «Он очень внимательно слушал, когда шёл разговор с глазу на глаз. Задавал вопросы, и в 99 процентах случаев он прислушивался к тому, что я ему говорил. Когда Егора Яковлева сняли с должности главного редактора журнала «Журналист», встал вопрос о его работе. Я считал его снятие совершенно неоправданным. Инициатором был Устинов. Увидел на обложке журнала репродукции картины Герасимова из Третьяковки. Ну, обнажённая женщина. Но это же не повод обвинять редактора журнала в распространении порнографии! Я пошёл к Суслову. Он расспросил о Егоре. И дал согласие на назначение его корреспондентом «Известий».
В своё время в ЦК КПСС из уст в уста передавалась история о том, как Михаил Андреевич Суслов посетил стоматолога в кремлёвской больнице. Пришёл, жалуясь на больной зуб, сел в кресло. Врач попросил его открыть рот. А секретарь ЦК задал ему вопрос: «Простите, а нельзя ли как-нибудь обойтись без этого?» Многие исследователи, вспоминая эту забавную легенду, писали о том, что сусловским кредо было открывать рот как можно реже. Похоже, к этому же он призывал и творческую интеллигенцию…
Отношения со спортом у Михаила Андреевича Суслова были, как это ни удивительно, очень неплохие. Можете не верить, но Суслов время от времени играл в волейбол. При всём этом играл даже тогда, когда ему было за семьдесят. Обычно на отдыхе его дети, Револий и Майя (ей с именем повезло больше), невестка Ольга и охранники делились на две команды. Высоченный Михаил Андреевич (190 сантиметров, между прочим) не был очень сильным игроком, да и в команде с ним играли хорошие любители, которые исправляли огрехи в игре «человека в калошах». А противники старались не подавать и не «гасить» на него. Начальник охраны Суслова Борис Мартьянов вспоминал, что тот очень расстраивался, огорчался, когда его команда проигрывала, так что приходилось сдерживать свой азарт и иногда поддаваться…
Секретарь ЦК время от времени купался, предпочитая, однако, в отличие от Брежнева, практиковавшего длительные заплывы, десятиминутные погружения в море, бассейн или реку. Обязательным атрибутом при этом была у него купальная шапочка.
Суслов в меру интересовался и хоккеем. Скорее всего это было вызвано не азартом, а идеологическими соображениями: наши победы в чемпионатах мира и Европы, а также на Олимпиадах значительно повышали престиж страны и улучшали внутреннюю обстановку за счёт более позитивного настроя граждан СССР. Сам он бывал в Лужниках редко и скорее всего тяготился этими визитами, но руку на пульсе держал плотно. Было несколько случаев, когда он за компанию с Леонидом Ильичом Брежневым и другими членами Политбюро посещал игры чемпионата СССР или «Приза «Известий». В этом случае из комнаты отдыха убирались все пепельницы, а Леонид Ильич, куривший обычно прямо в ложе лужниковского дворца спорта, был вынужден закуривать в перерыве чуть ли не в туалете. К алкоголю, в отличие от других высокопоставленных болельщиков, Суслов в перерыве хоккейных матчей не притрагивался, но в любимой забаве Политбюро - доминошных турнирах - принимал самое активное участие.
Старожилы Лужников помнят случай, когда после первого периода игры ЦСКА - «Спартак» Политбюро в полном составе вдруг не вернулось в ложу. Второй период зрители только и обсуждали, что исчезновение всех руководителей. Кто-то сбегал в фойе, посмотреть, стоят ли правительственные ЗИЛы на стоянке. Их не было! Тут же поползли слухи, что началась война или произошло какое-то ЧП союзного масштаба. А в начале третьего периода весь состав Политбюро появился в ложе и был даже встречен аплодисментами. Ларчик открывался просто: руководители партии и государства не смогли оторваться от принципиального доминошного турнира с игрой «на вылет». А автомобилей на стоянке и не должно было быть: они привозили охраняемых лиц на игру, а потом возвращались в Гараж особого назначения (ГОН), чтобы вернуться либо к концу матча, либо по вызову…
Когда в 1972 году встал вопрос о встрече хоккеистов сборной СССР с лучшими канадскими профессионалами, Михаил Андреевич был против. Проигрыш значительно ослаблял наши позиции в этом важнейшем виде спорта, особенно после того, как весной того года наши уступили чехословацкой команде в битве за золотые медали первенства мира. Но в случае с канадцами решение взял на себя Брежнев. Он был уверен, что наши выступят достойно, и, что бывало достаточно редко, вступил в спор с Сусловым. В результате миру была подарена легендарная «Суперсерия - 72». А ведь упрись «человек в калошах», и никакого Фила Эспозито мы бы ещё лет десять не увидели. Спасибо Брежневу за это…

Памятник товарищу Суслову
В январе 1982 года товарищ Суслов собирался отправиться на юг отдохнуть. Как обычно, перед такими мероприятиями пожилые члены Политбюро проходили диспансеризацию. Суслов же был на восьмидесятом году жизни и сильным здоровьем вообще никогда не отличался. К последствиям перенесённого в молодости туберкулеза прибавились сахарный диабет второго типа и почти неизбежный спутник людей почтенного возраста - атеросклероз сосудов. Последнее заболевание уже дало первый «звонок» - в 1976 году секретарь ЦК перенёс инфаркт, причём восстановление после него шло не очень хорошо.
Врачей Суслов не любил и не особенно доверял им. Когда Евгений Чазов пытался объяснить ему, что боли в левой руке - проявление стенокардии, главный идеолог партии не верил. Главный кремлевский врач писал о Суслове: «Дай Бог столько прожить каждому. Он никогда не хотел ни признавать себя больным, ни принимать лекарства. Он считал, что у него только болит сустав, а на деле была тяжёлая стенокардия. Тяжелейшая. У него были очаговые изменения в сердце. Мы придумали, как давать ему сердечные лекарства - в виде мази на болевшую руку. Горбачев - свидетель того, как меня вытаскивали с Северного Кавказа к Суслову. Мы сидели с ним в Железноводске, когда мне позвонили и сказали: «Срочно выезжайте, с Сусловым плохо, чтобы к утру вы были в Москве». То, что у него случилось, могло случиться в любое время».
Некоторые партийные руководители считали, что смерть Суслова была вызвана не только чисто медицинскими причинами. Александр Николаевич Яковлев, например, через много лет писал в своей автобиографической книге следующее: «Смерть Суслова была какой-то очень своевременной. Он очень мешал Андр

М. А. Суслов (1902-1981) – видный советский партийный деятель. Пик его карьеры пришелся на «эпоху» брежневского застоя. Суслов курировал идеологию, всячески пытаясь огородить ее от «вредных» влияний и новаций.

В конце января 1982 года печать, радио и телевидение СССР сообщили, что на восьмидесятом году жизни "после непродолжительной тяжелой болезни скончался... член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, дважды Герой Социалистического Труда Суслов Михаил Андреевич". Через четыре дня после смерти Суслов был похоронен с такими официальными почестями, с какими после марта 1953 года не хоронили в Москве ни одного из высших руководителей партии и государства.

А между тем Суслов, казалось бы, не принадлежал к тем политическим деятелям нашей страны, которые за последние пятнадцать лет привлекали внимание внешнего мира. О Суслове говорили и писали мало, да и сам он не стремился к "паблисити" и старался держаться в тени. Никогда не был ни министром, ни заместителем Председателя Совета Министров СССР и лишь в Верховном Совете СССР занимал незаметную должность председателя Комиссии по иностранным делам Совета Союза. Почти всю свою жизнь он проработал в аппарате партии. Он был, как и Маленков, прежде всего "аппаратчиком", но, пожалуй, еще более искусным. Суслов поднимался вверх по ступеням партийной иерархии медленнее других, 33-летний Молотов был уже одним из секретарей ЦК РКП(б), так же как и 33-летний Каганович. Микоян в 33 года был наркомом и кандидатом в члены Политбюро. Маленков в свои 33 года заведовал одним из самых важных отделов ЦК ВКП(б). Между тем как 33-летний Суслов был рядовым инспектором Центральной контрольной комиссии. Но Суслов закончил свою почти 80 - летнюю жизнь не скромным пенсионером и не почетным членом ЦК, а человеком, облеченным огромной властью и занимающим второе место в нашей партийной иерархии. Поэтому смерть Суслова вызвала так много откликов, толкований и прогнозов.

В последние семнадцать лет своей жизни Суслов считался главным идеологом партии. В СССР идеология - не только область пропаганды и агитации или сфера общественных наук, это и важнейший инструмент власти. Никто не может занять крупный пост ни в одной общественной или государственной организации, если не будет придерживаться партийной идеологии - марксизма-ленинизма. Основы марксизма-ленинизма изучаются во всех общеобразовательных школах и высших учебных заведениях независимо от их профиля. Присуждение любой научной степени, будь то физика, математика или астрономия, литературоведение или юриспруденция, требует предварительной сдачи экзаменов по марксистской философии. До недавних пор человек, обвиненный в отходе от марксистской идеологии, а тем более в полемике с ней, рисковал не только своей карьерой.

Как член Политбюро, отвечающий за вопросы идеологии, Суслов стоял на вершине пирамиды, состоящей из множества идеологических учреждений. В ЦК КПСС он контролировал деятельность таких отделов, как культуры, агитации и пропаганды, науки, школ и вузов, а также два международных отдела. Суслов курировал Политуправление Советской Армии, отдел информации ЦК, выездную комиссию, отдел молодежных и общественных организаций. Под его руководством и контролем работали Министерство культуры СССР, Государственный комитет по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Государственный комитет по кинематографии, Гостелерадио. Печать, цензура, ТАСС, связи КПСС с другими коммунистическими партиями, внешняя политика СССР - все это входило в сферу деятельности Суслова. Ему приходилось, разумеется, работать в тесном контакте с КГБ и Прокуратурой СССР, особенно в связи с теми проблемами, которые объединяются не слишком ясным понятием "идеологической диверсии". Немало забот доставляло Суслову и развившееся как раз в 60-70-е годы движение "диссидентов". Много внимания уделял Суслов фактическому (или, как говорят обычно, партийному) руководству деятельностью Союза писателей СССР. Он принимал участие во всех основных его совещаниях. Под контролем Суслова находились и другие творческие союзы: художников, архитекторов, журналистов, работников кинематографии, а также Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами, театры, эстрада и другие подобные организации. Система партийного просвещения, общество "Знание", подготовка школьных учебников, научные институты по общественным наукам, отношения Советского государства с различными религиями и церковными организациями - и это далеко не все, чем ведал Суслов.

Особой заботой Суслова было проведение многочисленных юбилеев: 50- и 60-летия Советской власти, 50-летия образования СССР, 100- и 110-летия со дня рождения Ленина - всего не перечислишь. В 1949 году Суслов был одним из главных организаторов пышных торжеств по случаю 70-летия Сталина, в 1964 году - по поводу 70-летия Хрущева, а в 1976 и в 1981 годах - по случаю 70- и 75-летия Брежнева.

Сам Суслов отличался скромностью и в личной и в общественной жизни. Но он умел, если это было надо, потакать тщеславию других. Хотя многие из названных выше юбилейных кампаний проводились с такой вызывающей примитивностью и сопровождались столь грубой лестью, что люди нередко спрашивали себя: что хочет Суслов - поднять или уронить авторитет восхваляемых им лидеров партии?

Никто как будто не обвинял еще Суслова в жажде материальных благ и наград, стяжательстве, каких-либо излишествах, дорогу к которым открывала власть. Кое-кто из людей "верхних этажей" советского общества даже посмеивал ся порой над таким аскетизмом Суслова. Но собственный аскетизм отнюдь не сочетался у Суслова с непримиримостью к широким запросам своих партийных соратников, если речь не шла в данном случае о проблемах идеологии. Было немало случаев, когда Суслов оказывался крайне снисходителен к видным партийным и государственным работникам, замешанным в коррупции и материальных злоупотреблениях. Немало бумаг и докладных записок, которые должны были бы послужить поводом для немедленного судебного разбирательства и сурового наказания отдельных министров, секретарей обкомов, руководителей целых республик, прекращали свое движение в многочисленных сейфах кремлевского кабинета Суслова. Может быть, и в этом была одна из причин его влияния и власти?

В книге "Бодался теленок с дубом" А.Солженицын дает следующий портрет Суслова:

"Когда в декабре 1962 года на кремлевской встрече Твардовский... водил меня по фойе и знакомил с писателями, кинематографистами, художниками по своему выбору, в кинозале подошел к нам высокий, худощавый, с весьма неглупым удлиненным лицом [человек] - и уверенно протянул мне руку, очень энергично стал ее трясти и говорить что-то о своем крайнем удовольствии от "Ивана Денисовича", так тряс, будто теперь ближе и приятеля у меня не будет. Все другие себя называли, а этот не назвал. Я осведомился: "С кем же...", - незнакомец и тут себя не назвал, а Твардовский мне укоризненно вполголоса: "Михаил Андреевич..." Я плечами: "Какой Михаил Андреевич?.." Твардовский с двойной укоризной: "Да Суслов!!"... И даже как будто не обиделся Суслов, что я его не узнал. Но вот загадка: отчего так горячо он меня приветствовал? Ведь при этом и близко не было Хрущева, никто из Политбюро его не видел - значит, не подхалимство. Для чего же? Выражение искренних чувств? Законсервированный в Политбюро свободолюбец? Главный идеолог партии!.. Неужели?"

То, что в декабре 1962 года так удивило Солженицына, было всего лишь привычной для Суслова вежливостью, которая иногда походила даже на угодливость, если бы не те высокие посты и громадная власть, которыми располагал Суслов. Суслов был предельно корректен почти со всеми, кого он приглашал в свой кабинет. Крайне любезен он был, например, и с Василием Гроссманом. А между тем речь шла тогда о запрещении большого нового романа Гроссмана "Жизнь и судьба". Этот замечательный роман, который только теперь появился на страницах журнала "Октябрь", был в 1961 году неожиданно "арестован": органы КГБ изъяли из разных квартир и редакций все его копии и черновики.

Беседа Суслова и Гроссмана продолжалась около трех часов, и запись ее, составившая почти сто страниц, хранится ныне в одном экземпляре в спецхране ЦГАЛИ. Суслов говорил на разные темы, а об "арестованном" романе писателя сказал кратко: "...Я этой книги не читал, читали два моих референта, товарищи, хорошо разбирающиеся в художественной литературе, которым я доверяю, и оба, не сговариваясь, пришли к единому выводу - публикация этого произведения нанесет вред коммунизму, Советской власти, советскому народу".

На просьбу Гроссмана вернуть ему хотя бы авторский экземпляр рукописи Суслов ответил: "Нет, нет, вернуть нельзя. Издадим пятитомник, а об этом романе и не думайте. Может быть, он будет издан через двести - триста лет".

Если многие секретари ЦК и другие высшие руководители отличались у нас нередко грубостью и пренебрежением к подчиненным, то Суслов почти всегда был крайне внимателен даже к самым рядовым работникам партийного аппарата и потому пользовался во многих его звеньях несомненной симпатией. Однако более наблюдательные люди говорили мне, что взгляд светлых, почти белых глаз Суслова неприятен. к нему было трудно подойти запросто, при всей корректности и вежливости Суслов не мог подчас скрыть присущей ему сухости и равнодушия к судьбам людей. Его большие руки с длинными и тонкими пальцами напоминали руки пианиста, а не крестьянина, кем он был по своему происхождению.

Одним из главных лозунгов после октябрьского 1964 года Пленума ЦК была "стабильность". Речь шла о стабильности в политике, руководстве, идеологии. И тем не менее 60-е - 70-е годы были временем больших перемен и во внутренней и во внешней политике, и в составе руководства. Из членов Президиума ЦК КПСС, которые обсуждали в октябре 1964 года вопрос о смещении Хрущева, продолжали в 1981 году заседать в Политбюро только три человека: Брежнев, Кириленко и Суслов. Большинство членов старого Президиума было смещено, остальные похоронены у Кремлевской стены. Теперь рядом с ними покоится и прах Суслова.

В аппарате ЦК Суслова называли "серым кардиналом". При этом имелись в виду не только масштабы его власти, но и тщательно скрываемые источники могущества, а также стремление влиять на политические события из-за кулис. Трудно написать даже краткую биографию такого человека. Мы приведем поэтому ниже лишь некоторые эпизоды из жизни Суслова…

Видимо, Сталина вполне удовлетворяла деятельность Суслова. В 1947 году его перевели на работу в Москву, а на Пленуме ЦК избрали секретарем партии. В Секретариат в этот период входили Жданов, Кузнецов, Маленков, Г. М. Попов и сам Сталин. Суслов пользовался полным доверием Сталина. В январе 1948 года именно Суслову было поручено от имени ЦК сделать доклад на торжественно траурном заседании по случаю 24-й годовщины со дня смерти Ленина, В 1949 - 1950 годах Суслов становится еще и главным редактором газеты "Правда". Его избирают членом Президиума Верховного Совета СССР. В 1949 году Суслов участвует в Совещании Информационного бюро коммунистических партий в Будапеште, где выступает с докладом, основным тезисом которого было осуждение Югославской компартии. Еще в 1947 году Суслов сменил Г. Ф. Александрова на посту заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК. Суслов участвовал в кампании против "безродных космополитов". Возглавлял комиссию, которая расследовала деятельность заведующего отделом науки Юрия Жданова (сына А. А. Жданова), выступившего в 1948 году против Лысенко. Однако в целом роль Суслова как идеолога в 1947 - 1953 годах была невелика, ибо главным "идеологом" и "теоретиком" партии оставался сам Сталин.

Через несколько лет, выступая на XX съезде КПСС, Суслов говорил о ненормальном положении, сложившемся в области идеологии в годы культа Сталина.

"Не подлежит сомнению, - заявлял Суслов, - что распространению догматизма и начетничества сильно способствовал культ личности. Поклонники культа личности приписывали развитие марксистской теории только отдельным личностям и целиком полагались на них. Все же остальные смертные должны якобы лишь усваивать и популяризировать то, что создают эти отдельные личности. Таким образом, игнорировались роль коллективной мысли нашей партии и роль братских партий в развитии революционной теории, роль коллективного опыта народных масс".

Однако нетрудно убедиться, что Суслов как идеологический руководитель партии был воспитан и сложился именно в сталинский период и печать догматизма, боязнь самостоятельности и оригинальности сохранились у него на всю жизнь. Главным стремлением Суслова с первых же его шагов на поприще идеологии было не допустить какой-либо идеологической ошибки, то есть не вступить в противоречие с текущими политическими установками директивных инстанций. Он хорошо знал, что посредственность и серость идеологических выступлений никем не преследуется, тогда как одна лишь "идеологическая ошибка" может привести к концу всей политической карьеры.

На XIX съезде партии Суслова Сталин включил в состав расширенного Президиума ЦК КПСС. Суслов вошел в ближайшее окружение Сталина, что было признаком доверия, но таило и немалые опасности. В декабре 1952 года чем-то недовольный Сталин резко заметил Суслову: "Если вы не хотите работать, то можете уйти со своего поста". Суслов ответил, что будет работать везде, где найдет это нужным партия. "Посмотрим", - с оттенком угрозы сказал Сталин. Этот конфликт не получил развития. Суслов находился в составе Президиума ЦК всего несколько месяцев. Сразу после смерти Сталина Президиум был уменьшен, и Суслов уже в него не входил. Но он остался и после смерти Сталина одним из Секретарей ЦК КПСС.

Чрезвычайно энергичный, чуждый какому-либо догматизму, склонный к переменам и реформам Хрущев был по своему характеру прямой противоположностью осторожному и скрытному Суслову. В своей административной "команде" Хрущев сам пребывал и главным идеологом, и министром иностранных дел, он непосредственно сносился с руководителями других коммунистических партий. Однако Хрущеву требовался член Политбюро, который руководил бы повседневной деятельностью многочисленных идеологических учреждений. Выбор Хрущева пал на Суслова, и тот в 1955 году становится членом Президиума ЦК КПСС. Вряд ли многое в деятельности Хрущева нравилось Суслову. Однако еще в начале 50-х годов у Суслова сложились весьма неприязненные отношения с Маленковым. Поэтому возможное возвышение Маленкова не сулило ему и тем, кому он покровительствовал, ничего хорошего. Неудивительно, что в острой борьбе, которая вскоре развернулась в партийных верхах между группой Хрущева и так называемой "антипартийной группой", Суслов прочно стоял на его стороне. Суслов поддержал Хрущева на XX съезде КПСС и на бурном заседании Президиума ЦК в июне 1957 года. Решающий для Хрущева июньский Пленум в 1957 году начался с доклада Суслова, который изложил суть возникших разногласий, не скрывая своей поддержки Хрущева. После Суслова выступили Молотов, Маленков, Каганович, Булганин, которые повторили свои обвинения в адрес политики, проводимой Хрущевым. Но Суслов на всех заседаниях Пленума активно поддерживал линию Хрущева.

В конце 50-х и начале 60-х годов сам Суслов начинает осторожно выступать против многих аспектов внешней и внутренней политики Хрущева. Суслов не хотел дальнейшего разоблачения Сталина. Он настаивал на том, чтобы вопрос об "антипартийной группе" не поднимали ни на XXI, ни на XXII съездах партии. Хрущев в данном случае действовал по собственной инициативе. К тому же многие вопросы идеологического порядка он решал с помощью Л. Ф. Ильичева или Микояна. У Хрущева не было "главного идеолога".

В начальной фазе разногласий с Китаем, когда полемика носила еще в основном идеологический характер, именно Суслов был главным оппонентом Лю Шаоци, Дэн Сяопина и самого Мао Цзедуна. Суслов редактировал все письма ЦК КПСС Китайской компартии. Он делал также в феврале 1964 года доклад на Пленуме ЦК о советско-китайских разногласиях.

Я уже писал выше, что в 1956 году Суслова вместе с Микояном и Жуковым направили в Венгрию, чтобы руководить подавлением восстания в Будапеште. В 1962 году Суслов и Микоян прибыли в Новочеркасск для ликвидации возникших там демонстраций и забастовок, вызванных повышением цен на мясо-молочные товары и нехваткой продуктов. Микоян позднее говорил своим друзьям, что он стоял за переговоры с представителями рабочих и что именно Суслов настоял на жестоком подавлении рабочих волнений. Суслов активно участвовал в составлении проекта новой Программы КПСС.

Выступая с разъяснениями итогов июньского Пленума ЦК или XXII съезда КПСС, Суслов не раз восклицал: "Мы не дадим в обиду нашего дорогого Никиту Сергеевича!" Однако весной 1964 года (а, может быть, и ранее) именно Суслов стал вести конфиденциальные беседы с некоторыми членами Президиума и влиятельными членами ЦК об отстранении Хрущева от руководства страной и партией. Главными союзниками Суслова стали А. Н. Шелепин, недавно назначенный во главе органов партийно-государственного контроля, и Н. Г. Игнатов, который потерял после XXII съезда свой пост в Президиуме ЦК, но возглавил Бюро ЦК КПСС по РСФСР. Активную роль в подготовке октябрьского Пленума ЦК играл и Председатель КГБ В. Е. Семичастный. Эти люди и оказались главными организаторами Пленума, принявшего решение об освобождении Хрущева. Именно Суслов сделал на Пленуме доклад с перечислением всех прегрешений и ошибок Хрущева. И с политической, и с теоретической точек зрения этот доклад является крайне убогим документом, начисто лишенным даже попытки какого-либо анализа сложившейся ситуации.

После вынужденной отставки Хрущева руководство партии уже не в первый раз провозгласило необходимость "коллективного руководства" и недопустимость какого-либо нового "культа личности". Хотя Брежнев и стал Первым (а с 1966 г. - Генеральным) секретарем ЦК КПСС, он еще не пользовался такой властью, как в 70-е годы. Не меньшим влиянием пользовались в партийно-государственном аппарате Суслов и Шелепин. между которыми происходила закулисная борьба за положение в партии. К концу 1965 года казалось, что в этой борьбе одерживает верх Шелепин, прозванный "железным Шуриком". Многие из его личных друзей похвалялись, что скоро именно он станет Первым секретарем ЦК. Однако более опытный Суслов сумел потеснить Шелепина, который стал не первым, а "третьим" секре тарем ЦК. На XXIII съезде КПСС весной 1966 года многие наблюдательные делегаты могли видеть, что именно Суслов является главным режиссером съезда.

Одним из противников Суслова в ЦК оказался протеже Брежнева С. П. Трапезников, назначенный заведующим отделом науки, школ и вузов. Трапезников не только возглавил этот ведущий отдел ЦК, но и кампанию по реабилитации Сталина, которая все интенсивнее проводилась в 1965 - 1966 годах. Суслов не считал тогда подобную реабилитацию целе сообразной или, во всяком случае, своевременной. Поэтому он не стал поддерживать людей, подобных Трапезникову, а, напротив, сдерживал их порыв. В 1966 году пять докторов исторических наук, среди которых был и А. М. Некрич, направили в адрес Суслова письмо с подробным и обоснованным протестом против попыток реабилитации Сталина. Помощник Суслова В. Воронцов сообщил авторам письма, что Суслов с содержанием письма согласен и что ответ на него авторы услышат на XXIII съезде КПСС. Однако на съезде Суслов не выступал, так же как и многие другие члены Политбюро. Когда в следующем, 1967 году на Комиссии партийного контроля решался вопрос об исключении Некрича из партии, Суслов отказал Некричу в личном приеме и не стал вмешиваться в дела КПК. Как победа сталинистов над более умеренными кругами партийного руководства была воспринята и замена главного редактора "Правды" А. М. Румянцева, вокруг которого еще раньше образовалась группа талантливых публицистов и журналистов. В 1967 году Суслов настоял на смещении председателя КГБ Семичастного, близкого друга Шелепина. Поводом для этого послужили побег в США дочери Сталина С. Аллилуевой и неудач ные попытки КГБ вернуть ее в СССР. Председателем КГБ был назначен К). В. Андропов, который до этого работал под руководством Суслова, возглавляя один из международных отделов ЦК КПСС.

Суслова очень пугали события в Чехословакии 1967 - 1968 годов. Ему казалось, что в этой стране происходит то же самое, что и в Венгрии в 1956 году. Когда в Политбюро возникли разногласия, как поступить в этом случае, Суслов твердо стоял за введение войск Варшавского Договора в ЧССР.

В конце 1969 года Суслов не поддержал уже почти полностью подготовленный проект реабилитации Сталина в связи с его 90-летием. Однако именно он фактически руководил разгоном редакции "Нового мира", журнала, который выражал тогда настроения наиболее прогрессивной части советской творческой интеллигенции. Когда главный редактор журнала А. Т. Твардовский сумел связаться с Сусловым по телефону и выразил ему свой протест, Суслов сказал: "Не нервничайте, товарищ Твардовский. Делайте так, как советует вам Центральный Комитет".

В эти годы нередко запрещалась продажа книг, весь тираж которых был уже отпечатан. Обращаясь к Суслову, издательские работники ссылались на большую проведенную работу и немалые затраты. "На идеологии не экономят", - отвечал в таких случаях Суслов.

И вместе с тем в идеологических вопросах Суслов был не только догматичен, но часто крайне мелочен и упрям. Именно Суслов через своего помощника Воронцова решал вопрос о том, где именно нужно создать музей Маяковского и "кого больше любил" в конце 20-х годов Маяковский: Лилю Брик, которая была еврейкой, или русскую Татьяну Яковлеву, жившую в Париже. Суслов был ярым противником публикации мемуаров Г. К. Жукова, и из-за этого работа над ними продвигалась крайне медленно. Жукову это стоило по крайней мере одного инфаркта. В рукопись книги вносились произвольные изменения, порой вставлялись не только от дельные фразы, но целые страницы, написанные отнюдь не рукой прославленного маршала. С другой стороны, многие куски из рукописи изымались.

Мы не знаем, думал ли Суслов о том, что со временем он может возглавить партию. Однако усиление личной власти Брежнева и расширение его аппарата, независимость многих его действий и выступлений вызвали раздражение Суслова.

В конце 1969 года на Пленуме ЦК Брежнев выступил с речью, в которой подверг резкой критике многие недостатки в хозяйственном руководстве и в экономической политике. Эта речь была подготовлена его помощниками и референтами и предварительно не обсуждалась на Политбюро. Здесь не было никакого нарушения норм "коллективного руководства", поскольку основным докладчиком на Пленуме был не Брежнев, он выступал лишь в прениях. Тем не менее после Пленума Суслов, Шелепин и Мазуров направили в ЦК КПСС письмо, в котором критиковали некоторые положения речи Брежнева. Предполагалось, что возникший спор будет, обсужден на весеннем Пленуме ЦК. Но этот Пленум так и не состоялся. Брежнев заранее заручился поддержкой наиболее влиятельных членов ЦК, и Суслов, Шелепии и Мазуров сняли свои возражения, Шелепин еще продолжал по ряду вопросов выступать против Брежнева, пытаясь усилить собственное влияние в руководстве. В результате он был вначале переведен на роль профсоюзного лидера, а затем и вовсе удален из Политбюро. Суслов, сохранив определенную самостоятельность, перестал выступать с какой-либо критикой Брежнева. Он удовлетворился вторым местом в партийной иерархии и ролью "главного идеолога".

Вся идеологическая жизнь в нашей стране в 70-е годы контролировалась Сусловым и его аппаратом. Конечно, при желании можно отметить некоторые успехи в разных областях науки и культуры в 70-е годы. Но в целом здесь наблюдался не столько прогресс, сколько регресс, и этим мы во многом обязаны руководству Суслова, 60-е годы были временем многих перспективных начинаний во всех областях культуры, искусства, в общественных науках. Однако большинство их не получило развития, они стали затухать уже к концу десятилетия и почти заглохли в 70-е годы. Для интеллигенции, для всех, кто создает культуру страны, это было плохое десятилетие. Никакого собственного вклада ни в теорию, ни в идеологию партии не внес и сам Суслов, его творческий потенциал оказался поразительно ничтожным.

Можно вспомнить, пожалуй, лишь тот факт, что именно Суслов в одной из своих речей первым употребил понятие "реальный социализм", которое может быть образцом уклончивости и неопределенности в теории. В отличие от термина "развитый социализм" понятие "реальный социализм> употребляется и в настоящее время, но каждый вкладывает в него то содержание, какое считает нужным.

Суслову явно не нравилось все то, что как-то поднималось над общим средним уровнем. Известно, например, что Суслову очень не пришелся по душе роман Вс. Кочетова "Чего же ты хочешь?". Слишком откровенный сталинизм Кочетова шокировал Суслова. Но Суслова крайне раздражали и песни В. Высоцкого, пьесы Театра на Таганке. Суслов долго не разрешал к прокату фильмы "Гараж" Э.Рязанова и "Калину красную" В.Шукшина. Неизвестно по каким соображениям Суслов долго мешал выходу на экран фильма "Человек ниоткуда". Говорили, что ему просто не понравилось название этой картины, а чиновники из кинопроката не хотели раздражать "главного идеолога". Суслов препятствовал не только публикации воспоминаний Жукова, но и Микояна. Но тот же Суслов явно не одобрял и набиравшее силу в конце 60-х годов русское националистическое движение, выразителем идей которого стали многие публикации журнала "Молодая гвардия". Однако и большая статья одного из ответственных работников аппарата ЦК КПСС А. Н. Яковлева "Против антиисторизма", опубликованная 15 ноября 1972 года в "Литературной газете" и обозначившая различного рода проявления великорусского шовинизма, также не понравилась Суслову определенностью и самостоятельностью суждений. Хорошо зная практику, при которой для ответственных работников статьи и речи составляются сотрудниками "менее ответственными", Суслов попросил своего помощника узнать, кто написал для Яковлева нашумевшую статью. Помощник вскоре доложил, что статью написал сам Яковлев. "Что он Ленин, что ли", - с раздражением заметил Суслов.

Бесспорно, что Суслов был очень опытным "аппаратчиком", он умело ориентировался в коридорах власти, у него были крайне важные связи в военных кругах или в КГБ. Он постоянно поддерживал дружеские отношения с некоторыми известными, но далеко не лучшими представителями творческой интеллигенции. Как я уже писал выше, Суслов держался всегда скромно, со всеми, даже с незначительными работниками своего аппарата и посетителями он неизменно здоровался за руку. В личной жизни был аскетичен, не стремился к постройке роскошных дач, не устраивал богатых приемов, не злоупотреблял спиртными напитками. Суслов не особенно заботился и о карьере своих детей. Его дочь Майя и сын Револий никогда не занимали видных постов. Суслов не имел никаких научных степеней и званий и не стремился к ним, как это делали Ильичев, получивший звание академика, или Трапезников, который после нескольких провалов стал все же членом-корреспондентом АН СССР. Напротив, именно Суслов провел через ЦК решение, которое запрещало работникам, занимающим видные посты в аппарате партии, домогаться каких-либо академических званий. Все это, несомненно, похвальные качества для идеологического руководителя партии. Можно предположить, что Суслов хорошо знал теорию марксизма и ленинизма, то есть классические тексты. Вероятно, это было бы достаточно для хорошего преподавателя общественных дисциплин, но совершенно недостаточно для главного идеолога партии.

Хотя Суслова именовали в некрологе "крупным теоретиком партии", на самом деле он не внес в партийную теорию ничего нового, не сказал здесь ни одного оригинального слова. За свою 35-летнюю деятельность на ответственных постах в ЦК партии Суслов не написал ни одной книги, и все его "сочинения" уместились в трех не слишком больших томах. Но что это за сочинения? Читать их подряд невыносимо скучно, в его речах и статьях постоянно повторяются одни и те же выражения и идеологические штампы. Суслов как будто сознательно избегает ярких мыслей и сравнений.

Да и что мы найдем в собрании его сочинений из трех томов, изданных в 1982 году? Его речи как секретаря Ростовского и Ставропольского крайкомов партии - это обычные выступления рядового обкомовского работника о воспитании комсомолом молодежи, о долге народного учителя нести в народ свет знаний, о важности своевременной и хорошей обработки земли, о необходимости добросовестно работать для фронта и храбро сражаться против фашистов. Став ответственным работником ЦК КПСС, Суслов не сказал ничего глубокого и значительного. Добрых два десятка его речей были произнесены при вручении орденов Саратовской, Черновицкой, Павлодарской, Ульяновской, Ленинградской, Тамбовской областям, городам Одессе, Брянску, Ставрополю и др. Подобные речи обычно готовятся для оратора сотрудниками аппарата ЦК и соответствующего обкома. Множество таких же заранее подготовленных аппаратом речей Суслов произнес на съездах зарубежных компартий: французской, итальянской, вьетнамской, индийской, монгольской, болгарской и др. Не отличались оригинальностью и традиционные речи Суслова перед избирателями различных округов, от которых он баллотировался в Верховный Совет СССР и РСФСР. Большое место в его "творческом наследии" занимают юбилейные доклады и речи - в годовщины смерти или рождения Ленина, Октябрьской революции, к 70-летию II съезда РСДРП и 40-летию VII Конгресса Коминтерна, к 150-летию со дня рождения Карла Маркса. Если основную речь к тому или иному юбилею произносил Брежнев, то Суслов публиковал по этому поводу статью в журнале "Коммунист". Не слишком интересны и доклады, которые Суслов делал регулярно на Всесоюзных совещаниях идеологических работников или преподавателей общественных дисциплин. Как правило, он всегда обходил наиболее острые и злободневные вопросы. К тому же, готовя свои выступления для публикации в сборниках, Суслов их тщательно редактировал. Он полностью убирал как восхваления, так и порицания Сталина или Хрущева, исключал примеры преступной деятельности Молотова и т.п.

Неудивительно, что сборники речей и статей Суслова не пользовались почти никаким спросом в книжных магазинах. Их первый завод в 100 тысяч экземпляров не расходился более двух лет, хотя его книги продавались в любом книжном киоске. Для нашей страны это очень небольшой тираж, так как в Советском Союзе не менее миллиона работников, профессионально занимающихся проблемами идеологии и общественными науками. Что касается дополнительного сборника речей и статей Суслова за 1977 - 1980 годы, то любопытно, что один из главных помощников Суслова, Воронцов, - собиратель поговорок и афоризмов. Но при подготовке речей Суслова ему не удалось ни разу вставить в его тексты что-нибудь интересное из своей коллекции. первый завод этой книги, стоящей всего 30 копеек, был отпечатан в количестве 50 тысяч экземпляров. Для политической брошюры это тираж ничтожный. Да и он разошелся главным образом по библиотекам и парткабинетам. Не слишком впечатляющий результат многолетней деятельности "главного идеолога" партии.

Михаил Суслов был не особенно крепок здоровьем. В молодости он перенес туберкулез. В более зрелом возрасте у него развился сахарный диабет. Когда он работал в Ставрополье и Литве, то после бурных объяснений с тем или иным работником у Суслова начинались припадки, сходные с эпилептическими. В 1976 году Суслов перенес инфаркт миокарда. Он уже не мог много работать. По требованию врачей он сократил рабочий день до трех-четырех часов.

Большинство правительственных автомобилей двигались по отведенной для них полосе вместе с машинами сопровождения на скорости до 120 километров в час. Но Суслов не разрешал своему шоферу превышать скорость в 60 километров. Иногда он останавливался возле Исторического музея и от Вечного огня через Александровский сад шел в Кремль. Более продолжительных прогулок он позволить себе не мог. Когда у Суслова побаливало сердце, он не возвращался домой, а оставался на ночь в специальной палате правительственной больницы на улице Грановского.

Все основные решения по отношению к "диссидентам" - от выдворения А. И. Солженицына, ссылки А. Д. Сахарова до ареста активистов "хельсинкских групп" - принимались при участии Суслова.

У Суслова в эти годы сложились хорошие отношения с художником Глазуновым. Глазунов, долгое время числившийся едва ли не опальным художником, получил разрешение устроить огромную персональную выставку в Манеже - что очень высокая честь. Но это вовсе не означало поддержки Сусловым русских националистов. Глазунов написал портрет Суслова, который весьма тому понравился. Как раз в силу своего догматизма Суслов не являлся союзником пестрой группы русских националистов, у них есть и были в прошлом другие покровители в верхах. Именно Суслов еще в 1970 году организовал специальное заседание Политбюро, которое осудило линию публикаций журнала "Молодая гвардия" и приняло решение о замене его редакционной коллегии.

Бурные события в Польше потребовали с августа 1980 года пристального внимания Суслова и вызвали у него большую тревогу. Весной 1981 года Суслов предпринял поездку в Польшу. Он хотел отговорить польское ЦК от проведения чрезвычайного съезда партии путем не контролируемых аппаратом ЦК ПОРП прямых выборов делегатов съезда. Но Суслов смог добиться лишь некоторой отсрочки в проведении съезда. По инициативе Суслова было составлено письмо ЦК КПСС руководителям Польской объединенной рабочей партии. Под его руководством проводилась осторожная, но настойчивая борьба с так называемым "еврокоммунизмом".

В начале января 1982 года у Суслова было особенно много неотложных и важных дел. Военное положение в Польше, острая дискуссия по этому поводу с Итальянской коммунистической партией. Продолжавшийся спор театра с Институтом марксизма-ленинизма по поводу постановки в МХАТе пьесы М. Ф. Шатрова "Так победим!" о последних годах жизни Ленина. Несколько дел о хищениях и коррупции, в которых оказались замешаны некоторые ответственные работники и люди с достаточно громкими фамилиями. К таким перегрузкам Суслов был уже не способен. Он был стар, у него были поражены атеросклерозом сосуды сердца и мозга, ему нельзя было не только много работать, но и волноваться. Однако невозможно быть на столь высоком посту, который занимал Суслов, и не волноваться, не вступать в конфликты, не получать неприятные известия. После одного внешне спокойного, но крайне резкого по существу, разговора у Суслова повысилось кровяное давление и возни кло острое нарушение кровообращения а сосудах мозга. Он потерял сознание и через несколько дней скончался. Смерть Суслова вызвала много толков и прогнозов, но было не так уж много людей, которые испытывали чувства горя и сожаления, проходя мимо гроба в Колонном зале Дома Союзов или наблюдая за торжественной процедурой похорон по телевизору. На небольшом кладбище у Кремлевской стены уже не так много свободных участков. Но для Суслова нашли место рядом с могилой Сталина.

Суслов Михаил Андреевич - советский политический деятель, член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК Партии. Член РКП(б)/ВКП(б)/КПСС с 1921 года.

Родился 8 (21) ноября 1902 года в селе Шаховское Хвалынского уезда Саратовской губернии (ныне Ульяновской области) в русской крестьянской семье.

В 1918–20 годах активно работал в сельском комбеде в Хвалынском уезде. В 1924 году окончил в Москве Пречистенский рабфак, в 1928 году - Московский институт народного хозяйства имени Г.В. Плеханова. С 1929 г. - преподаватель политэкономии в МГУ и в Промышленной академии. затем с 1929 по 1931 годы учился в аспирантуре Института экономики Коммунистической Академии и одновременно преподавал политическую экономию в Московском государственном университете и Промышленной Академии.

В 1931 году Михаил Суслов решением ЦК ВКП(б) был направлен в аппарат ЦКК - Рабкрина. В 1934–36 годах - в Комиссии советского контроля при Совете Народных Комиссаров СССР (СНК СССР)., затем до 1936 - в Комиссии советского контроля при СНК СССР. В 1937-39 заведующий отделом, секретарь Ростовского обкома ВКП(б). В 1939–44 первый секретарь Ставропольского крайкома ВКП(б).

В 1936–37 годах М.А. Суслов - слушатель Экономического института Красной профессуры. В 1937–1939 гг. заведующий отделом, секретарь, второй секретарь Ростовского обкома ВКП(б). В 1939–1944 гг. - первый секретарь Орджоникидзевского (Ставропольского) крайкома и горкома ВКП(б).

Одновременно в 1941 - 1944 гг. член Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта, с 1942 г. начальник Ставропольского краевого штаба партизанских отрядов. С конца 1944 г. председатель Бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР. Один из инициаторов выселения группы лиц из Прибалтики. Возглавляемое им Бюро вело работу по ликвидации последствий войны и по борьбе с многочисленными отрядами «лесных братьев» - антисоветских вооружённых банд в союзных прибалтийских республиках.

С 18 марта 1946 года М.А. Суслов работал в аппарате ЦК ВКП(б)/КПСС. С 22 мая 1947 года - секретарь ЦК ВКП(б)/КПСС. В 1949 - 1951 гг. главный редактор газеты «Правда» (органа ЦК ВКП(б)).

На ХIХ съезде партии в октябре 1952 года М.А. Суслов избран членом Президиума ЦК КПСС. С 18 октября 1952 года М.А. Суслов являлся членом Постоянной комиссии по внешним делам при Президиуме ЦК КПСС и членом Постоянной комиссии по идеологическим вопросам при Президиуме ЦК КПСС.

5 марта 1953 года М.А. Суслов был выведен из состава Президиума ЦК КПСС. Вместе с П. Н. Поспеловым подготовил обращение ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР ко всем членам партии, ко всем трудящимся Советского Союза о смерти И. В. Сталина . С 16 апреля 1953 года по 1954 год работал заведующим Отделом ЦК КПСС по связям с зарубежными коммунистическими партиями. С 12 июля 1955 года М.А. Суслов - член Президиума (с 8.04.1966 года – Политбюро) ЦК КПСС.

Во время первой попытки смещения Хрущева в июне 1957 г. на заседании Президиума ЦК КПСС был в числе четырех членов Президиума, голосовавших против освобождения Н. С. Хрущева с поста первого секретаря ЦК КПСС. Однако, в 1964 году председательствовал на заседании октябрьского Пленума ЦК КПСС, освободившего Н. С. Хрущева от обоих постов - Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР.

Играл огромную роль в руководстве ЦК КПСС и СССР со второй половины 1950-х годов до своей кончины. При Л. И. Брежневе был вторым человеком в Партии, являясь главным идеологом КПСС. Непоколебимо стоял на позициях самого ортодоксального марксизма, неприятия любого отклонения от него, идеологической войны с буржуазной идеологией. При этом сам научных работ практически не имел.

Суслов отличался педантичностью и крайним аскетизмом. Носил калоши и старого покроя костюмы. После зарубежных поездок сдавал оставшуюся валюту в партийную кассу.

Всегда четко, не позволяя пустословить, вел заседания Секретариата ЦК. По воспоминаниям бывшего главного редактора газеты «Советская Россия» М. Ф. Ненашева:

«На выступления 5–7 минут. Не уложился, уже через минуту М. А. Суслов говорил: «Спасибо», и смущенный оратор свертывал свои конспекты. Признаюсь, М. А. Суслова мы, участники тех заседаний, редакторы газет В. Афанасьев, Л. Толкунов, вспоминали не раз, когда его председательское место в Секретариате заняли Черненко , Горбачев ... и неудержимые многочасовые словопрения захлестнули мутной волной заседания исполнительного органа партии».

М.А. Суслов избирался депутатом Верховного Совета СССР I–X созывов - всех кроме последнего. Был членом Президиума Верховного Совета СССР в 1950–1954 годах, с 1954 года – председатель Комиссии по иностранным делам Совета Союза Верховного Совета СССР.

Суслов поддержал выдвижение М. С. Горбачева в Москву:

«Суслов, отправляясь на отдых, порой наведывался в Ставрополь. И однажды во время очередного визита, как рассказывают, местное партийное руководство, в том числе и Горбачев, пригласили и показали ему... музей жизни и деятельности Михаила Андреевича Суслова. Старец дал слабину, растрогался и отплатил Горбачеву добром» (Громыко А. А. «Андрей Громыко в лабиринтах Кремля. Воспоминания и размышления сына.» М., 1997. С. 70).

Скончался 25 января 1982 года. Похоронен в Москве на Красной площади у Кремлевской стены рядом с могилой И. В. Сталина.

Награждён пятью орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Отечественной войны 1-й степени, медалями, иностранными наградами, в числе которых орден Клемента Готвальда (Чехословакия, 1977).

19 ноября 1982 года М.А. Суслову торжественно открыты в Москве мемориальные доски на здании Московского института народного хозяйства имени Г.В. Плеханова в Замоскворечье (Стремянный переулок, дом № 28), на старом здании Московского Государственного Университета (улица Моховая) и на фасаде дома № 19 по улице Большая Бронная.

Сочинения:

Марксизм-ленинизм и современная эпоха. Сборник выступлений. - М.: Политиздат 1980;
Марксизм-ленинизм и современная эпоха. Избранные речи и статьи. В 3-х т. - М.: Политиздат 1982;
На путях строительства коммунизма. Речи и статьи. В 2-х томах. - г. Фрунзе (Киргизия), 1982.

Источники:

Зенькович Н.А. Самые закрытые люди. Энциклопедия биографий. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002
Статья Юрия Лебедева на warheroes.ru

21 ноября 1902 г., родился человек, который занимался тем, чего сейчас уже нет. И по чему мы горько плачем - идеологией.

Имя этого человека - Михаил Суслов . Всесильный «серый кардинал» СССР, главный идеолог партии, второе, а по мнению некоторых - и первое лицо государства. Сам Брежнев , принимая иные решения, мог заметить вслух: «А это ещё как Михал Андреич посмотрит...»

Рюмка... воды

Оцените иронию судьбы! Сам Михаил Андреевич главной своей заслугой почитал введение во всех вузах страны предмета, который доводил некоторых студентов до помрачения рассудка, - научного коммунизма. Надо сказать, что опыт в доведении студентов и комсомольцев до обалдения Суслов имел немалый. Собственно, с этого он и начал свою карьеру. Известен протокол заседания активистов Хвалынской городской организации Коммунистического союза молодёжи. Изрядную его часть занимает обсуждение прочитанного нашим героем доклада «О личной жизни комсомольца». Итог примерно следующий: «Свои требования к нравственному воспитанию он изложил в виде заповедей, что можно и чего нельзя делать комсомольцу. Постановили: тезисы Суслова опубликовать и распространить по другим ячейкам». Докладчику тогда едва исполнилось 20 лет.

Какими именно были эти самые «нравственные требования», догадаться несложно. А много лет спустя журнал «Life» ехидно прошёлся по Суслову, назвав его «истинным советским арийцем» и сопроводив его фото шутовской характеристикой: «Характер нордический, стойкий. В личной жизни аскетичен. Беспощаден к врагам СССР».

Смех смехом, но о личных пристрастиях второго секретаря ЦК КПСС действительно ходили легенды. Ладно - не пьёт и не курит. Но ведь не пьёт до такой степени, что рискует нарушать нормы протокола: на официальных приёмах вместо водки ему в рюмку наливали тщательно прокипячённую воду. Одно и то же пальто, тёмно-серое, с каракулевым воротником, носил чуть не три десятка лет. И сменил его только после того, как Брежнев на заседании Политбюро тяжеловесно пошутил: «Давайте скинемся товарищу Суслову на новое пальто». Мебель в номенклатурных квартире и даче, положенных ему по статусу, носила клеймо: «Управление делами ЦК КПСС», т. е. лично Суслову не принадлежала. Насчёт подношений тоже всё было строго: «Никому в голову не приходило идти к нему с подарками. Книжку ему автор ещё мог прислать. Это он ещё принимал. Но ничего другого, избави Бог. Прогонит с работы».

Руководители КПСС и правительства СССР на трибуне Мавзолея В.И. Ленина во время первомайской демонстрации: Николай Викторович Подгорный (второй слева), Леонид Ильич Брежнев, Алексей Николаевич Косыгин, Михаил Андреевич Суслов. Фото: РИА Новости

Вот, правда, в еде он был чрезвычайно капризен - здесь сходятся все очевидцы. Другое дело, что и капризы были специфические: «Специально для Суслова всегда держали сосиски. Всем подают осетрину по-московски, а ему - сосиски с картофельным пюре». Да уж, экий барин нашёлся…

Самый порядочный

Разумеется, подробности о том, что предпочитает вкушать высшее руководство страны, тогда в прессе не освещались. Это вам не нынешний «завтрак с Путиным». Но поговорка «На каждый роток не накинешь платок» действует всегда. Кое-какие подробности о личной жизни лидеров всё-таки просачивались в народ. Есть запись допроса младшего лейтенанта Советской армии Виктора Ильина - того самого человека, который стрелял в кортеж Брежнева, надеясь прикончить «дорогого Леонида Ильича». Террористу задали вопрос: «Зачем вы хотели убить генерального секретаря?» Ответ был обескураживающим: «Сейчас всё воруют и тащат, вплоть до болтиков и винтиков. Брежнев этому потворствует. На его место должен встать новый человек. Самый порядочный. В данный момент - Михаил Суслов».

Интересно то, что все эти легенды подтвердились, причём документально. Будучи атеистом, а в ранней молодости - и вовсе комсомольцем-безбожником, Михаил Андреевич поступал в полном соответствии с духом и буквой Евангелия: «Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая». Только после его смерти узнали, что значительную часть своей немаленькой зарплаты он регулярно перечислял в Фонд мира. И к тому же по мере сил пополнял библиотеки своей родной Саратовской области.

Так или иначе, но почти все слухи, сплетни и вымыслы, сопровождавшие Суслова, рано или поздно оказывались правдой. В конце концов речь идёт о «сером кардинале», вся жизнь которого по определению состоит из не вполне достоверных данных. И, как ни странно, эти данные впоследствии всё-таки подтверждаются. Может быть, верна и история про конфуз с французскими коммунистами? После смещения лидера ФКП, который поддержал Пражскую весну, нужно было выбрать нового. И в 1972 г. к Суслову на утверждение отправилось личное дело простого французского коммуниста с красивым именем Жан и не менее красивой фамилией Гондон. Говорят, обычно сдержанный Михаил Андреевич бушевал: «Это провокация! Разве можно с такой фамилией нанести нам дружеский визит? В тёплой обстановке? А расцеловаться перед камерой с Леонидом Ильичом ? Нам здесь только французских этих самых не хватает, когда своих-то девать некуда... Придумайте что-нибудь». Придумали. Резюме было следующим: «Просим кандидатуру тов. Гондона пересмотреть. Его настоящая фамилия - Сент-Гондон, и он носит графский титул, что может привести к клеветнической кампании в буржуазной прессе».

Леонид Брежнев и Михаил Суслов. Фото: www.russianlook.com

В общем, происхождение подкачало. У самого же Суслова с этим было всё в порядке. Отец его подрабатывал на бакинских нефтяных промыслах и был замечен в связях с революционерами. Руководил же забастовочным движением в Баку тогда некий

Иосиф Джугашвили . Он же - Коба, а в дальнейшем - Сталин . Напоследок - ещё одна ирония судьбы. В 1962 г. писатель Василий Гроссман, у которого арестовали и конфисковали роман «Жизнь и судьба», искал помощи Суслова. Главный идеолог тогда ответил писателю: «Ваш роман опубликуют лет через триста». Роман вышел через 25 лет. А ещё четверть века спустя появился сериал по этому роману. И главным оператором его был, как ни странно, человек по имени Михаил Суслов .

СУСЛОВ, МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ (1902–1982), деятель советского государства и коммунистической партии. Родился 8 (21) ноября 1902 в селе Шаховском Хвалынского уезда Саратовской губернии (ныне Павловский район Ульяновской области) в крестьянской семье. Окончил приходскую школу, в 1918–1920 работал в комитете бедноты родного села, участвовал в комсомольской работе в Хвалынском уезде.

В 1921 Суслов стал членом коммунистической партии и в том же году по путевке партийной организации приехал в Москву и поступил на Пречистенский рабфак, который окончил в 1924. Затем до 1928 учился в Московском институте народного хозяйства им. Г.В.Плеханова, одновременно вел преподавательскую работу в столичных текстильном институте и химическом техникуме. Позднее был зачислен слушателем Экономического института красной профессуры (ИКП), который готовил новую «партийную интеллигенцию». С 1929 начал читать курс политэкономии в Московском университете и в Промышленной академии.

В 1931 по окончании Экономического ИКП постановлением ЦК ВКП(б) был «распределен» инспектором в аппарат Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и Наркомата рабоче-крестьянской инспекции, в 1933 выезжал в составе комиссий для проведения чисток (т.е. проверок лояльности коммунистов партийному руководству) Уральской и Черниговской партийных организаций. С 1933 по 1936 – член Комиссии советского контроля при СНК СССР. В 1937 в составе группы партийных и советских работников был командирован в Ростовскую область для «укрепления» областной партийной организации, все руководство которой оказалось репрессировано, и проведения «очистительной работы» по «искоренению врагов народа». До февраля 1939 работал заведующим отделом, третьим, а затем вторым секретарем Ростовского обкома партии.

В 1939–1944 первый секретарь Орджоникидзевского (Ставропольского) крайкома ВКП(б). Одновременно в 1941–1943 – член Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта и начальник партизанского движения края. Будучи руководителем края, провел мобилизацию крестьян на ускоренное строительство Невиномысского оросительного канала, отдал приказ о взрыве Казанского кафедрального собора в Ставрополе, организовывал помощь органам НКВД в проведении в 1943 депортации карачаевского народа.

С конца 1944 – председатель Бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР, являвшегося фактически чрезвычайным и полновластным органом управления республикой. В сложных условиях партизанской войны с коллаборационистами и противниками коммунизма (так называемыми «лесными братьями») проводил политику беспощадного очищения партийно-государственного аппарата от инакомыслящих, насильственной коллективизации сельского хозяйства, занимал жесткую позицию по отношению к местной интеллигенции, считая ее проповедником литовского национализма.

С марта 1946 – в аппарате ЦК ВКП(б). По предложению Сталина в 1947 на пленуме ЦК ВКП(б) был утвержден членом Оргбюро ЦК и секретарем ЦК партии, отвечавшим за работу средств массовой информации. Одновременно в 1949–1951 – главный редактор газеты «Правда». Вместе с А.А.Ждановым и Г.М.Маленковым в июне 1948 выезжал в Румынию для участия в Совещании представителей Информационного бюро коммунистических партий, где обсуждался вопрос об «оппортунистической политике» руководства Югославской компартии. В 1949 был одним из главных организаторов пышного празднования 70-летия Сталина и борьбы с так называемым «космополитизмом». Принял активное участие в подготовке ХIХ съезда ВКП(б), вместе с небольшой «бригадой» разработал несколько вариантов речи Сталина на съезде (окончательную редакцию сделал сам вождь). Свидетельством укрепившегося доверия Сталина стало включение Суслова в 1952 в состав расширенного Президиума ЦК КПСС.

После смерти Сталина и возвышения Г.М.Маленкова, у которого с Сусловым не сложились отношения, был выведен из Президиума ЦК КПСС. Поэтому в развернувшейся в середине 1950-х годов внутрипартийной борьбе за власть молодой секретарь ЦК партии твердо занял сторону Н.С.Хрущева, выступив против многолетних сподвижников покойного вождя. Суслов при этом руководствовался не столько принципиальными соображениями преодоления сталинизма, сколько карьерными мотивами. Его возвращение в состав Президиума ЦК КПСС на июльском (1955) пленуме ЦК КПСС совпало с критикой В.М.Молотова, обвиненного в ортодоксальной позиции по вопросу об урегулировании отношений с Югославией (сам Суслов, позднее не раз выступавший против «обуржуазившихся югославов», произнес по этому вопросу обличительную речь). В конце октября – начале ноября 1956 вместе с А.И.Микояном возглавил советскую делегацию, прибывшую в Будапешт для переговоров с венгерскими руководителями и выяснения обстановки. Результатом «выяснения» стало решение Москвы о подавлении антикоммунистического восстания венгерского народа с помощью вооруженной силы. Примечательно, как вспоминает Н.С.Хрущев, что А.И.Микоян противился вводу и использованию советских войск, а Суслов, напротив, придерживался жесткой позиции.

В начале 1960-х годов Н.С.Хрущев отстранил Суслова от непосредственного руководства идеологической работой в партии и государстве, доверив это дело Л.Ф.Ильичеву, назначенному председателем соответствующей Комиссии ЦК КПСС. Суслову было поручено заниматься вопросами связей КПСС с коммунистическими и рабочими партиями других стран. В июле 1963 в условиях ухудшения советско-китайских отношений возглавил советскую делегацию на переговорах с представителями компартии Китая, но не сумел добиться примирения. Результаты переговоров и суть разногласий с китайцами изложил в докладе на февральском (1964) пленуме ЦК КПСС. Как вспоминал один из авторов проекта доклада Ф.М.Бурлацкий, выступление было личным поручением Н.С.Хрущева, потребовавшего «решительно осудить устами Суслова культ личности». Но, критикуя бывших друзей по социалистическому лагерю за их неприятие решений ХХ съезда КПСС по вопросу о сталинизме, сам докладчик уже был готов его реанимировать и остановить ту скромную либерализацию общественно-политической жизни, которая началась в СССР после смерти Сталина. Не случайно именно Суслову противники Н.С.Хрущева доверили сделать доклад об ошибках и необходимости замены первого секретаря ЦК партии и председателя Совета министров СССР на октябрьском (1964) пленуме ЦК КПСС.

После смещения Н.С.Хрущева Суслов фактически стал вторым после Л.И.Брежнева человеком по влиянию в партии и государстве. Как член Политбюро и второй секретарь ЦК КПСС он вел заседания Секретариата ЦК партии, отвечал за все вопросы идеологической политики в стране, за руководство деятельностью средств массовой информации, цензуру, культуру и искусство, высшее образование и школу, отношения государства и религиозных организаций. С его именем связаны гонения на демократически настроенную интеллигенцию (разгром редакции журнала «Новый мир», выдворение из СССР А.И.Солженицына, ссылка А.Д.Сахарова и др.), подготовка и принятие конституции эпохи «развитого социализма» – Конституции СССР 1977, застой в развитии общественных наук в стране. Помимо этого, Суслов принимал самое деятельное участие в выработке внешнеполитического курса СССР. Он был в числе узкого круга членов Политбюро ЦК КПСС, принявших в 1979 решение о вводе советских войск в Афганистан. Ему же в 1980–1981 было поручено возглавить комиссию ЦК КПСС по выработке политики по отношению к революционным событиям в Польше.

В личной жизни Суслов был подчеркнуто скромен и аскетичен. Не имел и не стремился получить ученые звания и степени, не выступал с собственными научными трудами. Как вспоминал бывший работник аппарата ЦК КПСС Ф.Ф.Петренко, «два раза в год Суслов имел обыкновение вызывать к себе главного бухгалтера ЦК, открывать перед ним ящик стола, где лежала зарплата за последние шесть месяцев, и большую часть ее отдавать в партийную кассу».